Калиновый мост - Ольга Горовая (2019)

Разве это нормально? И почему она здесь совершенно одна? Интуиция подсказывала, что в такой ситуации тоже не было ничего естественного. А еще то, что ей сильно влетит за свое нынешнее пребывание здесь… Хоть бы не проваляться потом несколько дней в своем углу, отходя от побоев. Правда, кто ей позволит отлеживаться, пусть и с ушибами? Работу по хозяйству делать надо.

Все больше переживая из-за таких мыслей, она нервно оглядывалась по сторонам, силясь вспомнить, зачем, вообще, прокралась в церковь ночью? Ведь сейчас ночь? Замерла у свечей, стараясь успокоиться, и вдруг… как какое-то движение краем глаза уловила на самой границе нечеткого круга тьмы и этого тусклого света!

По спине потянуло холодной изморозью и ноги… ее босые ноги (?!) внезапно дико замерзли, в мгновение ока просто! Изо рта дыхание вырвалось облачком пара, как на морозе. И немного жутковатое понимание — уже не одна здесь.

А там, в этой тьме, едва освещенная слабыми отблесками свечей, стояла девушка. Длинная белая сорочка, расшитая по горловине вязью узоров черной нитью; растрепавшиеся волосы, словно она в лихорадке всю ночь металась, да так и поднялась, не расчесав локоны; лицо бледнее сорочки с заостренными, как исхудавшими чертами… немного грустный, уставший, но и полный как бы облегчения взгляд.

Она ее знала. Очень хорошо…

— Н-е-е-т! — возглас глубокой душевной боли и муки вырвался из груди до того, как успела сжать зубы. Выплеснулся из души тоской. — Юля?! Как же так?..

— Не плач… — тихий голос подруги прошелестел в зале едва слышно, многоголосно, будто от стен и высокого свода потолка отражался. — Не грусти по мне. Так сложилось. Но мне тут даже легче и лучше… — девушка чуть улыбнулась, не переступая черту освещенного пятна на полу. — Ты матери моей скажи об этом, прошу, заклинаю нашей дружбой! Тебя она услышит. Верит, в отличие от… — вдруг сложила ладони на груди в молитвенном жесте. — Знаешь же, она убиваться будет… Не стоит. Ей об отце думать, о брате нужно… А мне уже хорошо. Может, лучше, чем, вообще, когда-либо. Пусть не сильно горюют по мне, скажи им это, обязательно! Мне здесь лучше, — повторила Юля, отступив назад, точно растворяясь в тенях, укрывающих церковный зал.

— Юля! — неосознанно потянула за ней руки, чувствуя тоскливую боль и горе в груди. Голос сломался от нахлынувших слез.

— Не грусти, — еще тише прошелестела темнота в ответ, в которой уже было не разобрать тонкого девичьего силуэта. — Не грусти, хорошо теперь со мной все будет. Ты моим расскажи об этом, умоляю…

Она рывком села в постели, задыхаясь. Всхлипнула, не понимая еще, где грань сна и яви, кто она и что привиделось только что? Щеки мокрые, чувствует бегущие из-под дрожащих ресниц слезы, из груди рыдание рвется…

— Лэля? — Захар потянулся за ней, сел так, будто бы со всех сторон окружая. — Что приснилось, бесценная моя?

Настороженный, сосредоточенный и напряженный настолько, словно в бой сейчас собирается. Резкие, угловатые тени лицо в маску превращают. Крупные черты, как застыли, подобно скалистым бокам гор, выдавая решительность и готовность мужчины к чему угодно. Между бровями глубокие тени залегли, стекая на скулы, пряча глаза, показавшиеся пронзительными и сосредоточенными, неестественно отсвечивающими слабыми всполохами лунного света, пробивающегося сквозь ставни в комнату, как у зверей бывает. Но ей не страшно, наоборот, подалась, рванула к нему, обхватив руками огромный, массивный, такой надежный торс! Испытала неимоверное облегчение, когда сильные руки ее к нему прижали почти невыносимо крепко…

Сон отступал, ощущение горя затиралось, а вот слезы и тоска… остались в сердце, собираясь и мешая в горле комком.

— Кажется, я кого-то очень близкого только что потеряла… — неуверенно и тихо прошептала она ему в плечо, понимая, что сонливость, которой еще пару минут назад не ощущала, внезапно рухнула, навалилась, придавила ее.

Глаза сами закрылись?..