Калиновый мост - Ольга Горовая (2019)

Ее пугало то, что придется вновь остаться одной. Пугало непонимание всего, что случилось на рынке недавно, эта женщина с ее непонятными криками… Зачем? Какая цель?.. Чего она хотела от Лэли?

А еще ее пугал Захар… Впервые за все это время. И от этого во рту появлялась желчь, стирая сладость медового аромата, что обычно окутывал Лэлю около него. Оставалась только острота и горечь, и еще какая-то тяжелая, дикая примесь, которую ей так и не удалось отделить и вспомнить.

Или это ее страх таков по аромату?.. Страх, кажется, впервые за эти дни вставший между Лэлей и Захаром.

Потому что создавалось такое ощущение, будто рядом с ней и вовсе не человек, а какая-то бешеная воронка урагана, громыхающая и сверкающая разрядами молний… Или безумный, мечущийся в бешенстве зверь.

Тихий скулеж Блуда, оставшегося у крыльца, только усиливал мрачное, тревожное чувство леденящего ужаса, расползающегося по спине Лэли липкими щупальцами; заставлял тонкие волоски по всему телу топорщиться, как от разрядов тока в воздухе. Что могло так напугать настолько крупного пса, тренированного по какой-то там программе к тому же?!

И все же, даже со всем этим страхом, она не желала, чтобы Захар уходил! Не хотела этого настолько, что готова была вцепиться в него руками и ногтями, попытаться всем своим небольшим весом удержать! Потому что появилось внутри Лэли некое, не вполне оформленное, но очень стойкое убеждение, что его нельзя отпускать.

Ни при каких условиях!

Но и как в реальности остановить мужчину, она не знала. И отчего-то помимо страха, испытывала непонятное, но словно бы очень привычное для себя состояние робости и неуверенности… Хотя нет, вернее сказать — полной уверенности, что ни на что повлиять никогда не сможет.

Беспомощность…

Ядовитые эмоции, на корню отравляющие все то чудесное и волшебное, что она чувствовала в последние дни около Захара; разрушающие нечто еще очень осторожное и хрупкое внутри Лэли, казавшееся таким близким еще утром, или когда на рынке обнимал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Захар… — ее голос дрожал.

— Что, моя лэле? — его ломался хрипотой, как камни срываются с горного обрыва в бездну с низким гулом.

— Не уходи… — едва слышно, как будто только в мыслях.

— Я быстро обернусь, моя бесценная. Мне это нужно сделать. А ты просто не выходи из дому. Дождись… Блуд на веранде будет, чтобы ты не оступилась, не поранилась, — горячие пальцы костяшками прошлись по ее щеке, чуть задев дрожащие губы.

Замерли. Обхватили внезапно щеку всей пригоршней, чуть сжались, воровато и жадно. Он шумно вдохнул, как сквозь зубы протягивая воздух.

Лэля застыла, а по телу дрожь, и вновь то пламя, как в машине, когда из дому выезжали! Сердце птицей забилось в груди! Непонятно, к Захару или от него рвется? Нет… к нему! Хоть и страшно, а к этому непонятному и мрачному, но такому доброму к ней мужчине тянется!

И он к ней тянется тоже, ощущает. Энергетика эта его невероятная какая-то, опаляющая ее кожу. Все его тело склонилось, приблизилось впритык, чувствует. А рука, что лицо Лэли держит, дрожит так, будто он сильнее пальцы стиснуть хочет, дернуть всю ее на себя, и сам себя сдерживает! Едва зубами не скрежещет.

— Я быстро вернусь. Обещаю, — повторил отрывисто, с тем же гулом, обдав ее губы сухим жаром крошащегося шепота своих слов.

На секунду прижался в каком-то диком по напору, почти агрессивном поцелуе, как напал на ее рот! И тут же отодвинулся, всем телом назад подался. Только те самые пальцы, точно цепляясь, не желали ее кожу покидать.

Но Захар оторвал, заставил, подчинил тело титанической воле. Хотя Лэля уже сама за ним потянулась, подняла руки, стремясь за шею обнять, ухватить ускользающее тепло. Удержать…

— Не выходи, ненаглядная. Вернусь скоро, — еще раз тихо прохрипел он.