Валис - Дик Филип Киндред (2008)

– Отчего ж нет? – сказал Кевин. – Он ведь получил степень в Массачусетском технологическом.

– А что ты еще о нем знаешь? – спросил Жирный.

– Не слишком много, – ответил Кевин. – Он англичанин. Один раз посетил Советский Союз – говорит, хотел ознакомиться с экспериментами по передаче информации на большие расстояния при помощи микроволн. Мини разработал систему, в которой…

– Вспомнил, – перебил я Кевина. – В титрах значился фотограф по имени Робин Джемисон. Я его знаю. Он снимал меня для интервью «Лондон дейли телеграф». Он мне говорил, что даже коронации снимает. Джемисон – один из фотографов мирового класса. Сказал, что переезжает в Ванкувер, мол, это самый прекрасный город в мире.

– Так и есть, – пробормотал Жирный.

– У меня осталась его визитка, – продолжал я.

Кевин сказал:

– Он может знать Эрика и Линду Лэмптонов. А возможно, и Мини.

– Джемисон просил меня связаться с ним, – продолжал я. – Приятный парень, мы с ним довольно долго беседовали. У него были камеры с автоматической перемоткой, от которых мои коты обалдели. И он дал мне посмотреть в широкополосный объектив. У него офигенная оптика.

– А кто запустил спутник? – спросил Жирный. – Русские?

– Неясно, – ответил Кевин. – По тому, как о нем говорят, – непохоже. Там есть сцена, где Фримонт распечатывает конверт старинным ножом… Там так смонтировано, что мы видим нож, и тут же военные говорят о спутнике. Если это соединить, можно подумать – я подумал, – что спутник очень древний.

– Звучит логично, – заметил я. – Временная дисфункция, женщина в длинной хламиде, босая, набирает воду из ручья в глиняный кувшин. Там был кадр с небом, помнишь, Кевин?

– Небо, – пробормотал он. – Да, был такой длинный панорамный кадр. Небо, поле… поле выглядело древним. Как на Ближнем Востоке, например, в Сирии. И ты прав: горшок усиливает впечатление.

Я заметил:

– Нам ни разу не показали спутник.

– Неправда, – заявил Кевин.

– Неправда?

– Пять раз, – сказал Кевин. – Один раз он появляется в виде картинки на настенном календаре. Еще раз коротко как детская игрушка в витрине магазина. Один раз на небе – но очень быстро, я в первый раз не заметил. Один раз в виде чертежа в папке по «Меритон рекордс», содержимое которой изучает президент Фримонт… И где-то еще, никак не могу вспомнить.

Он нахмурился.

– Предмет, на который наехало такси, – сказал я.

– Что? Ах да. Такси мчится по Западной Аламеде. Я думал, это пивная жестянка. Она с грохотом полетела в кювет. – Кевин задумался, потом кивнул. – Ты прав. Это спутник, весь смятый после того, как его переехало такси. Звук был, как от пивной банки, что меня и одурачило. Опять Мини со своей чертовой музыкой шумов. Ты слышишь звук пивной жестянки и автоматически видишь пивную жестянку. – Улыбка на его лице застыла. – Слышишь – и видишь. Умно! – Сидя за рулем, Кевин прикрыл глаза. – Точно! Он смят, но это именно спутник. Там были антенны, хоть и поломанные и погнутые. И… черт! Что-то было написано. Вроде этикетки. Что же?.. Нет, надо брать лупу и рассматривать каждый кадр. Один за другим, один за другим! А кое-где делать наложение. У нас на сетчатке все время остаются пятна из-за лазеров Брейди. Свет такой яркий, что оставляет… – Кевин никак не мог подобрать слово.

– Послесвечение, – сказал я, – на сетчатке зрителей. Вот что ты имеешь в виду. Вот почему лазеры так важны в фильме.

– Ну и ну, – сказал Кевин, когда мы вернулись домой к Жирному.

Мы сидели и рассуждали, развалившись в креслах с бутылками голландского пива в руках.

Фильм Матушки Гусыни как-то связан с историей Жирного. Это святая правда. Я бы даже сказал «Божья правда», но не думаю – по крайней мере тогда точно не думал, – что Бог имеет к этому хоть какое-то отношение.