Небеса любви - Кэтрин Кингсли (2017)

– Вас, Жан-Жак, используют в очень опасной игре, – ответил Паскаль. – Я начинаю понимать, почему Пасси выбрал именно вас. Вы не мелькали в обществе целых три года, верно? А теперь, после довольно непродолжительного присутствия в светских столичных кругах, вы вновь удаляетесь в глушь, в Сен-Симон, но при этом имеете достаточно средств, чтобы устраивать пышные увеселения для своих гостей.

– Да. И что же?…

– Это означает, что Пасси и его друзья – заговорщики, а вы, ни о чем не догадываясь, предоставляете им удобную возможность плести политические интриги.

– О каком заговоре речь?… – в ужасе пролепетал герцог.

– Я бы предпочел не говорить об этом до поры до времени.

Вначале надо было, чтобы Пасси убрался отсюда, а организм Жан-Жака очистился от опиума, которым настойчиво потчевал его граф, делая из него безвольную марионетку. Пасси знал счет своим деньгам, и каждый франк, вложенный в Жан-Жака, окупился бы сторицей. Но если бы король Луи-Филипп узнал о заговоре, все заговорщики оказались бы в тюрьме, если не на плахе.

– А теперь слушайте меня очень внимательно, – продолжал Паскаль, взвешивая каждое слово. – Пасси вас использует. Он эксплуатирует ваше тщеславие и приучает вас к опиуму, чтобы иметь над вами абсолютный контроль. А со временем, чтобы добиться от вас всего, чего он пожелает, ему будет достаточно лишить вас ежедневной порции опиума. И вы приползете к нему на коленях и сделаете для него все, что он потребует, вот так-то, Жан-Жак.

Герцог густо покраснел.

– Откуда вы узнали, что я принимаю опий?

– Натренированный глаз. – Кивнув на бокал с коньяком, Паскаль спросил: – Как долго вы пьете это?

– Я… Я не знаю точно, – в растерянности пробормотал Жан-Жак. – Возможно – месяца два?

– И сколько бокалов в день? Один? Пять? Десять?

– Примерно пять, – признался Жан-Жак.

Паскаль оценил бледность его кожи, а также дрожь в руках и вынес вердикт:

– Если вы прекратите принимать опий прямо сейчас, я смогу вам помочь. Я дам вам одно средство, которое сделает отмену зелья не такой мучительной. Но я даю гарантию: если будете продолжать в том же духе, ситуация усугубится настолько, что помочь вам никто уже не сможет. И тогда вы навсегда окажитесь в полной власти Пасси.

Жан-Жак кивнул. Вид у него был довольно жалкий.

– Кстати, о Пасси… – продолжил Паскаль. – На вашем месте я бы избавился от него под благовидным предлогом. И чем быстрее, тем лучше. Вы в опасности, и весьма вероятно, все закончится тем, что вас принесут в жертву. Если что-то случится, Пасси, не моргнув глазом, предаст вас, чтобы спасти собственную шкуру.

– Я… Я чувствую себя круглым дураком, – прошептал Жан-Жак. – Но мне никогда даже в голову не приходило… Я так гордился тем, что меня приняли в круг избранных.

– Вы действительно вошли в их круг, но эти люди – не самая подходящая для вас компания, Жан-Жак. Вы никогда не станете одним из них – и слава богу. Вам нравится красивая жизнь, вы любите предаваться удовольствиям, и вы любите дружеские компании. А эти люди знать не знают, что такое дружба.

– Мне никогда не было с ними комфортно, – с дрожью в голосе пробормотал Жан-Жак. – Но опий помогал. Так как же заставить их уехать?…

Паскаль задумался. Потом с ухмылкой сказал:

– Как насчет эпидемии дифтерита? Ее нетрудно организовать.

– Правда? Но как?

– У меня немало друзей, которые с удовольствием мне подыграют, – продолжал Паскаль. И вдруг поймал себя на том, что ему, как ни странно, все больше нравилось то, что раньше вызывало стойкое неприятие. Оказалось, что шпионаж и контршпионаж – занятие вполне увлекательное. Теперь-то он стал понимать Николаса, которому очень нравилась подобная деятельность. – Так вот, Жан-Жак, я распущу слух, а затем… Уж, будьте уверены, очень скоро ваши слуги разнесут его по всему дому. От поломоек и лакеев слух перекинется на горничных и камеристок, те расскажут своим хозяйкам… и дело сделано.