– Вот видите? – с улыбкой сказал Паскаль, обращаясь к священнику. Но улыбка тотчас же сползла с его лица, и он добавил: – Мишель, я лишь хочу, чтобы вы поняли: Господь наделил меня необычными способностями, а в остальном я такой же, как все. И я не хочу жить в одиночестве. Никогда на хотел. Много лет я искал то место, где я буду чувствовать себя дома, и таких людей, для которых я буду свой. И вот я наконец-то нашел свое место в жизни. И оно здесь, в Сен-Симоне, среди вас. А больше мне ничего не нужно. – Паскаль провел ладонью по волосам и вновь заговорил: – Именно поэтому мне все равно, кем меня считают – хоть бастардом герцога, хоть побочным сыном деревенского дурачка. Мне нужно только одно – чтобы во мне видели человека.

Отец Шабо кивнул, однако промолчал.

Паскаль отважился вновь заговорить на больную для него тему лишь поздно вечером, когда они с женой уже готовились ко сну. Он сидел в постели, укрывшись одеялом, и наблюдал, как Лили проводит щеткой по волосам – привычка, которую, вне сомнения, привила ей Коффи. «Интересно, – думал Паскаль, – кто научил ее сбрызгивать волосы настойкой розмарина? Тоже Коффи?»

– Все, хватит. Иди ко мне. – Он протянул к жене руки.

Лили положила щетку на стол и ступила в кольцо его рук.

– А теперь скажи, – проговорил Паскаль, вдыхая аромат ее волос, – что ты на самом деле думаешь о моем рассказе?

– Я думаю, – ответила Лили, целуя его в грудь, – что твой ангел был абсолютно прав. Вернее – права. Ведь ангелом была женщина, верно? Так вот, если бы она не развернула тебя тогда, тебя сейчас со мной бы не было. И ты бы не делал со мной ничего такого чудесного… и совсем не ангельского.

Паскаль засмеялся.

– Чудесного? Должно быть, мое мастерство растет.

Лили искоса взглянула на него.

– Это в тебе Рамсес говорит?

– Нет. – Он провел пальцем по ее губам. – Это говорит недавний девственник, который очень старается угодить своей жене. – Сказав это, Паскаль стал целовать жену в губы.

Через час Лили в сонном изнеможении лежала в его объятиях.

– Кое о чем я тебе не рассказал, – прошептал ей на ухо Паскаль. – Я не хотел этого говорить в присутствии Мишеля, но ты должна знать.

Лили тотчас повернулась к мужу лицом – и сонной истомы в ее глазах уже не было.

– Так что же ты не рассказал?! – оживилась она.

– Это касается не меня, а Николаса, – пояснил Паскаль. – Назвав Николаса храбрым, я сильно преуменьшил его заслуги. То, что он сделал для меня… Это превосходит все мыслимые представления о человеческой храбрости.

– Так что же он сделал для тебя? Я знаю, что он рисковал ради тебя жизнью. И если это не подвиг, то что же тогда подвиг?

– Он рисковал ради меня не только жизнью, но и рассудком. И он едва не сошел с ума. – Паскаль тяжело вздохнул и, сев в кровати, обхватил колени руками.

– Едва не сошел с ума? Что ты хочешь этим сказать? – спросила Лили, приподнявшись на локте.

– Видишь ли, Николас, будучи еще ребенком, едва не утонул. Корабль, на котором он находился вместе с родителями, потерпел крушение – как и мой. Родители Николаса утонули, но ему удалось спастись. И всю жизнь этот печальный опыт отравлял его существование, напоминал о себе ночными кошмарами. Николас боялся воды. Его трясло даже при виде глади озера.

– О боже! И он вошел в море за тобой?

– Не только за мной. Он вытащил из воды многих людей. – Паскаль невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль. – Меня он вытащил из воды последним, когда уже никто не верил, что еще кого-то можно спасти. К тому времени он ужасно замерз и едва держался на ногах от усталости. Но все равно пошел за мной в море.

Лили прикусила губу.

– О Паскаль… – прошептала она.

– Он вынес меня на берег и в отчаянии рухнул на песок – думал, что опоздал, – продолжал Паскаль.

– А что потом произошло?

Паскаль долго молчал. Когда же вновь заговорил, голос его уже звучал увереннее: