Звук снега - Кэтрин Кингсли (2017)

– Я не ем просто потому, что у меня нет аппетита и пища кажется мне невкусной, когда я пробую ее, – сказала Джоанна, безуспешно пытаясь избежать нежелательного подтекста в своем объяснении. Но она не обманывала лорда, она в самом деле не могла дать иное объяснение, поскольку сама не знала, что с ней происходит. – А уезжаю я именно сейчас не из-за того, что моя любовь ослабла, а как раз потому, что я очень люблю тебя. Я делаю это ради нас обоих, Гай. Пойми!

– Я верю, что ты была искренна в ответах на все мои вопросы, – произнес он. – Верю, потому что ты всегда говорила мне только правду.

Ресницы Джоанны задрожали, слезы появились в глазах и, собравшись в горячие капли, поползли по щекам.

– Я всегда говорила тебе только правду, это так, клянусь.

Он нежно смахнул кончиками пальцев слезы и сжал ее лицо своими большими ладонями.

– Что ж, похоже, действительно осталось только пожелать друг другу всего хорошего, – сказал Гай, не сумевший сдержать дрожи в голосе.

Джоанна, боровшаяся с конвульсивными спазмами в горле, не смогла даже ответить и просто кивнула.

– Тогда напоследок… – хрипло прошептал он, нежно обнимая и притягивая ее к себе.

Он поцеловал Джоанну, потом еще и еще раз. Его губы двигались медленно, едва прикасаясь к лицу, губам, глазам, как будто стараясь навсегда запомнить ее вкус.

Джоанна, стараясь не всхлипывать, прильнула к нему и вдыхала его аромат, словно тоже пыталась запомнить эти последние поцелуи на всю оставшуюся жизнь.

Наконец Гай поднял голову и посмотрел на нее повлажневшими, излучающими рвущуюся из самого сердца боль глазами.

– Счастливого пути, любовь моя, – прошептал он. – Да хранит тебя Бог, и сама береги себя.

Он сделал шаг назад, взглянул на нее еще один, последний раз, резко развернулся и, запрыгнув на коня, ускакал, ни разу не оглянувшись.

Джоанна смотрела Гривзу вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду, затем бессильно опустилась на колени и стала раскачиваться из стороны в сторону, в беззвучном крике сообщая миру о своем горе. Ее глаза были обращены к небу, руки с силой прижаты к груди, будто Джоанна хотела остановить рвущуюся наружу боль.

Он уехал. Уехал, и она больше никогда не увидит дорогое ей лицо, не увидит его милую легкую улыбку, веселый блеск в глазах. Она больше не почувствует вкус его губ, не услышит о том, как он ее любит.

Хотя… Может быть, она носит в себе частицу его? И эта частица останется с ней на всю жизнь. Значит, Господь, забирая у нее Гая, все-таки не забрал его любовь.

Джоанна закрыла глаза и попыталась посчитать, насколько это предположение соответствует действительности.

Банч закрыла крышку последнего дорожного сундука, завязала узлы на стягивающих его веревках и обернулась к Джоанне. Та стояла, молча наблюдая за сборами. Последнее действие Банч эхом отозвалось в сердце. Было полное ощущение, что вместе с крышкой захлопнулась на последней странице книга ее жизни в Вейкфилде.

– Ты очень бледная, – сказала Банч. – Ты хоть ела сегодня? – Джоанна безразлично кивнула. То, что съеденный завтрак был почти немедленно исторгнут, ее сейчас не волновало. – У тебя еще есть шанс передумать, – продолжила Банч.

– Я не могу, Банч. Ты же знаешь все причины этого решения.

Банч нахмурила лоб.

– Да, включая самую последнюю, о которой ты додумалась своим худосочным умишкой, когда поняла, наконец, что носишь ребенка лорда Гривза. Ты почему-то решила, что обязана воспитать его как итальянца.

– Если он узнает, что я беременна, он в ту же минуту бросит жену, не обращая внимания ни на что, – ответила Джоанна, морщась от усиливающейся головной боли. – Я этого допустить не могу. Если бы ему удалось развестись с Лидией, тогда другое дело. Но развод займет годы, к тому же нет никакой уверенности, что удастся добыть доказательства обоснованности его требований. Я же объясняла тебе это вчера вечером, Банч. Зачем прокручивать все по второму разу?