Память любви - Бертрис Смолл

Рейф долго смотрел ей вслед. Хорошенькая девушка стала неотразимой женщиной, К тому же она умна.

Недаром поняла, что Кэтрин — самая подходящая жена для Эдварда. Ее слова о безграничной страсти пробудили в Рейфе непреодолимое влечение к ней. Интересно, каким образом она собирается добиваться справедливости? Как ни странно, он сразу поверил, что она не желает зла ни Кэтрин, ни ребенку. Но что теперь станется с Ронуин, дочерью Ллуэлина?

Она выехала из замка с высоко поднятой головой, но глаза застилали непрошеные слезы. Алия была права: Эдвард никогда не любил ее по-настоящему, и осознание этого жгло сердце и душу. Как она могла быть настолько наивной! Лучше было остаться с халифом… но что теперь об этом жалеть! Ворота Синнебара закрыты для нее так же плотно, как и Хейвн-Касл.

— Куда мы теперь? — спросила она у спутников.

— К твоему брату. А потом решим, как лучше прикончить де Боло, — мрачно буркнул Дьюи.

— Вы не можете его убить, — покачала головой Ронуин.

— Это почему? Все еще любишь его? — вмешался От.

— Нет, но этого делать нельзя. Во всем обвинят меня.

Сегодня я перенесла достаточно потрясений. Нет, я отправлюсь к королю Генриху с жалобой на Эдварда. Король непременно возместит мне ущерб. Кроме того, суд и церковь должны объявить, что я жива.

Глинн, как и ожидалось, вышел из себя, узнав о поведении де Боло. Не останови его Ронуин, он немедля помчался бы в замок и вызвал Эдварда на поединок. Но сестра объяснила, что собирается делать.

— Он должен заплатить за все! — бушевал Глинн.

— Да, но как?

— Я, отвезу тебя в Аббатство милосердия, — внезапно решил Глинн.

— Но я не собираюсь становиться монахиней, — запротестовала Ронуин. — Думаешь, моя жизнь кончена лишь потому, что муж от меня отказался? Вовсе нет, братец, — Пойми же, наша тетка наверняка знает, что следует предпринять в подобном случае. Годы, проведенные в Ситроле, не подготовили нас к борьбе с интриганами. Я поэт и мечтатель, я ничем не могу тебе помочь. Но твои обиды должны быть как-то отомщены. И тетка нам поможет.

— Откуда тебе знать? Ты никогда ее не видел! — воскликнула сестра.

— Аббатиса Гуинллиан известна среди служителей церкви своим умом и хитростью. Поездка займет несколько дней, так что лучше отправиться в путь сейчас. Где еще ты сможешь спокойно зализать свои раны и поразмыслить, что делать дальше? Не к отцу же поедешь?

— Ты прав, — выдавила она.

Они пришпорили коней и помчались по дороге. Последующие дни путники останавливались на отдых только ночью, а с первыми лучами солнца трогались в путь. Коней кормили травой, сами питались овсяными лепешками и ягодами и пили воду из ручьев, рассекавших зеленые долины.

В аббатство прибыли к вечеру. На этот раз каменные здания не казались Ронуин такими мрачными, как в юности.

Церковный колокол созывал монахинь к вечерне. Въехав в ворота, всадники спешились и стали дожидаться, пока тетка выйдет из церкви.

Как ни странно, Гуинллиан, в жизни не встречавшая племянника, сразу его узнала, а увидев Ронуин, тихо вскрикнула:

— Слава Богу, ты жива! Что случилось? Почему не предупредила о приезде? — Она внезапно смолкла и с неподдельным участием посмотрела на племянницу. — Пойдемте в здание капитула, там и потолкуем, — решила она и, обернувшись к Оту и Дьюи, приказала:

— Вы знаете, куда отвести лошадей. Потом можете идти на кухню, там вас покормят.

Аббатиса провела родственников в маленькую комнату, налила им вина и усадила.

— А теперь рассказывайте, зачем пожаловали ко мне. Знает ли отец, что ты здесь и жива? И не будет ли неприятностей с англичанами?

— Это длинная история, — начала Ронуин и подробно пересказала тетке, что произошло за все годы после их расставания. — Не знаю, куда мне податься, — закончила она. — Теперь я слишком знатная дама, чтобы жить в Ситроле.

— Это верно, — согласилась Гуинллиан.