Грязная любовь - Меган Харт (2011)

Я рассказала ему про себя только потому, что он слушал. Неужели мне так недоставало мужского восхищения, что его хорошие манеры казались чем-то из ряда вон выходящим? Нет. Дело было исключительно в Дэне и в том, что он слушал меня, чтобы узнать обо мне, узнать меня, без разглагольствований о себе, любимом.

Я что-то говорила, когда он неожиданно наклонился и поцеловал меня. Его прикосновение ошеломило – я не ждала поцелуя. Губы Дэна были мягкие и теплые. Я почувствовала соль от попкорна. Он поднял руку к моему лицу, и я почувствовала его сильные пальцы на своей щеке.

Я не могла ответить на его поцелуй, потому что поцелуй – это всегда что-то более интимное, личное, чем позволить овладеть своим телом. Я отстранилась, прерывая поцелуй и так и не закончив предложения.

– Нет? – спросил он, согревая мне своим дыханием ухо.

– Нет.

Он опустил руку и стал ласкать мою грудь.

– А так?

Я взглянула ему в глаза:

– Да.

Тень промелькнула в его глазах, взгляд стал напряженным. Рука поднялась выше, легла мне на шею. Пальцы стали перебирать мои волосы. Он слегка за них потянул, запрокидывая мою голову, обнажая шею.

– И это, – сказал он, прижимаясь губами к местечку, где неровно бился пульс.

Его губы слегка царапнули мне кожу, и я прерывисто выдохнула:

– Да.

Он опустился ниже, к выступающей ключице, сильнее потянул меня за волосы, и я снова выдохнула от наслаждения-боли. Он посасывал мою кожу, прихватив ее зубами, его язык очерчивал окружности. Он нашел мою грудь другой рукой и стал теребить сосок подушечкой большого пальца, пока тот не затвердел. После этого Дэн опустил руку мне между ног.

– И вот это.

– Да, – выдохнула я.

– Встань.

Я встала.

– Сними одежду.

Я подняла руки к блузке и стала расстегивать пуговицы слегка дрожащими пальцами. Порой страх и безумное желание трудноотличимы. Я распахнула блузку, позволяя ей упасть на пол, при этом проделав все совсем иначе, чем если бы была одна.

Я хотела видеть, как его глаза разгораются от желания, слышать свист воздуха сквозь сжатые зубы, когда я предстану перед ним полуобнаженной. Дэн не спускал с меня глаз, но выражение его лица было непроницаемым. Я вспыхнула, чувствуя, как на моей шее проступает румянец, ползет вверх, быстро заливая щеки. Мне тут же захотелось приложить руки к лицу, чтобы охладить горящие щеки. Вместо этого я расстегнула пуговицу и спустила молнию юбки. В тишине комнаты шорох упавшей юбки прозвучал особенно громко.

На мне было тонкое черное белье из кружев и атласа. Лифчик щедро выставлял напоказ мои груди, прижимая их друг к другу, создавая почти сплошное декольте из кремовой кожи. Трусики низко сидели на бедрах и, наоборот, высоко соединяясь сзади, оставляли открытой выпуклость ягодиц. Черный атлас казался еще чернее на фоне моей бледной, почти не знающей солнца кожи.

Я стояла перед Дэном, стараясь не дрожать, хотя от переполнявшего меня желания у меня слегка дрожали пальцы и подкашивались ноги. Я не в первый раз стояла так перед мужчиной, позволяя смотреть на мое тело, оценивать его, восхищаться или видеть недостаточную округлость, выдающиеся тазовые косточки и не идеальную грудь. Я демонстрировала свое тело тем мужчинам как одежду, как некий инструмент, который будет использоваться.

Стоя перед Дэном, я чувствовала себя не просто грудью, бедрами и ногами. Он смотрел на мое тело, зная мое имя, зная, как я пью чай, как смеюсь, и это знание – то, что я позволила ему о себе узнать и чего никогда и никому не сообщала прежде, – как бы дополняло мою наготу.

– Все остальное тоже сними, – сказал он чуть охрипшим голосом, выдающим его желание, и это придало мне смелости.