Ты мне (не) нужен - Адалин Черно

Он грустно усмехается, мотает головой. У меня сердце сжимается. Он не верит, что малыш его, а не Славы. Причина, по которой он ушел, становится еще отчетливей. Я начинаю тараторить, рассказывая о сроках, о том, что ошибки быть не может и я никогда ему не изменяла.

В середине моей тирады нас прерывают. Выходит медсестра, которая предупреждает, что мне нельзя здесь долго находиться и уж тем более разговаривать с кем-то на повышенных тонах. Мне напоминают, что я могу потерять ребенка, и это действует. Начинаю бояться и трястись, поэтому когда меня уводят, даю это сделать. Позволяю увезти себя и прошу у Ромы шанса позвонить ему, написать, чтобы все рассказать. Он соглашается и при мне снимает блокировку номера.

Уже в палате не нахожу себе места. Я так много не успела ему сказать, а он — услышать. Ко мне его не пропустили. Видимо, медсестра заметила мои слезы и сочла Рому угрозой моей беременности. Жаль только что угроза не он, а его отсутствие.

Я хожу по палате, хочу ему позвонить, но понимаю, что это не то. Я должна видеть его лицо, реакцию на мои слова. Что я могу сказать телефону? Что люблю его? Что мы совершили огромнейшую ошибку? Что я не нашла смелости ему рассказать, а он узнал и сделал выводы? Когда понимаю, что могу сделать ребенку хуже, забираюсь на кровать и пытаюсь успокоиться. Только как, если сердце заходится в бешеном биении, а с глаз все еще текут слезы. Я боюсь, что не успею.

Когда телефон оживает трелью звонка, подпрыгиваю от неожиданности на кровати. На дисплее красуется имя, которое я мечтала увидеть последние несколько месяцев. Рома. Жму ответить и прикладываю телефон к уху.

Мы оба молчим. Никто почему-то не решается начать разговор первым. Я чувствую, как слезы усиливаются. Хорошо, что в палате нет ни сестры, ни персонала, иначе бы у меня отобрали и телефон тоже.

— Как ты себя чувствуешь?

Я ждала этого вопроса месяцы, а теперь хочу, чтобы он сказал что-то другое. Не это. Точно не это.

— Запертой в клетке, — хмуро отвечаю. — Ром, пожалуйста, выслушай меня и не бросай трубку.

— Я сам позвонил, — будто напоминает мне. — Сонь…

Пауза. Он собирается с мыслями, а я крепко зажмуриваюсь. Почему-то не жду ничего хорошего.

— У меня не может быть детей.

— Как это — не может?

Я растеряна. Неужели все же ошибка в сроках? Не может быть!

— Это значит — диагноз, Соня.

— Но как же. По срокам…

— Давай не будем тревожить эту тему. Ребенок не мой.

Я не знаю, как его убедить, а главное, начинаю сомневаться сама. Лихорадочно роюсь в ноутбуке, ищу выписки, результаты УЗИ, в уме подсчитываю дату. Все это время он не отключается, не требует от меня разговора, просто слушает мое прерывистое дыхание и молчит.

— Ром, это не его ребенок. А кроме тебя у меня никого не было.

— Чудес ведь не случается, — как-то устало замечает Рома.

Я слышу, как он что-то пьет, а затем и звон опускаемого на стол бокала. Хочу оказаться рядом, коснуться его, но понимаю, что даже если мне и удастся его увидеть, вряд ли он позволит это сделать. Мы теперь чужие друг другу люди.

— Врачи могли ошибиться, Рома. Такое случается, может…

— Я сдавал повторные тесты, — отрезает. — У меня не может быть детей. Сонь...

Снова пауза. На этот раз — дольше. Я не знаю, что происходит. По срокам Слава никак не вписывается, совсем. А Рома утверждает, что бесплоден и всё тут. Я ничего не понимаю. У меня ведь действительно не было мужчины, а там, на отдыхе… был ведь день, когда мы не предохранялись.

— Ром, ты помнишь наш отпуск?

— Помню, конечно.

Я не вижу, но чувствую, что он улыбается. Его тон немного меняется. Он тоже вспоминает, как и я?

— Я тогда забыла выпить таблетки и мы… помнишь в последний день мы не предохранялись.

— Я бесплоден, Соня, — твердит свое, даже не желая поверить. Ни капельки не думает, что такое ведь бывает.

— Ром, есть тест ДНК. Безопасный.