Осенние - Ульяна Каршева (2014)

— Хм, ты же не думаешь, что я отдал бумаги и расчёты за просто так? — усмехнулся Костя. — Такие расчёты стоят приличных денег — тем более на заграничном рынке. Отчим отвалил мне такую сумму, как и здешняя фирма — за размороженные стройки, что мы с тобой и квартиру спокойно обставим, да ещё и останется. А квартира эта — из первой размороженной стройки. Досталась, естественно, как своему работнику, не по своей цене.

— Подожди… А тебя возьмут в совет директоров?

— Конечно, — с превосходством сказал Костя. — Причём вопрос уже не стоит — «возьмут». Взяли. Глава фирмы оценил не только две размороженные стройки, но и бумаги по тендеру — я показал ему расчёты. Спецов-экономистов в этой сфере не так уж много. А я ещё и практик. В общем, у нас с тобой, кроме сегодняшнего, ещё два дня для того, чтобы обставить квартиру, а потом, надеюсь, теперь у меня будут нормальные выходные каждую неделю — и всё остальное по мелочи: свадьба, там. Ещё что-нибудь — будет уже в процессе.

— Что-о? Ты сказал, свадьба — это мелочь? — изумилась я, привставая над ним, чтобы посмотреть ему в лицо и убедиться, что он говорит это всерьёз.

Всерьёз. Потому что он, с затаённой улыбкой глядя на меня, напомнил:

— Мелочь. Я ведь теперь всегда буду рядом.

И уронил меня рядом с собой, чтобы снова и снова доказывать, что всё мелочь, кроме нас двоих!..

И я не знаю, что лучше этого может быть!..

Хотя… Вечером мы бродили по нашей квартире и, останавливаясь в дверях каждой из комнат, примерно прикидывали, что именно сюда купим из мебели и чем именно станет эта комната. Оказалось, что та комната, которая совсем-совсем пустая, предназначена лично для меня! Решили, что сюда поставим компьютер для меня, чтобы я могла продолжить работу у Порфирия, а ещё здесь будут книжные шкафы для моих любимых книг и для альбомов. Моя рабочая комната — хм. Звучит.

А ещё мне Костя показал заставку в своём компьютере — мою картину с нами!

А ещё он придумал целоваться каждый раз, прежде чем открыть дверь в следующую комнату! На счастье!

И, лишь когда ему позвонили с нынешней работы, я успела позвонить по своему мобильному и оповестить всех, что постоянно буду жить теперь в другом месте, а адрес смогу сказать лишь, когда его узнаю. Меня убедили, что не очень волновались, когда меня утащили с выставки, — зная от деда Кости, кто именно меня уволок. И я успокоилась. Правда, Таня долго допытывалась, скоро ли она сможет прийти ко мне в гости. Я пообещала — через три дня, как только разберёмся с мебелью и как только я сама буду знать, в какой части города теперь живу. Она ещё завистливо вздохнула, как всё романтично получилось — с выставкой и с «похищением»!

А ближе к ночи, когда мы снова лежали утомлённые и счастливые, он сказал:

— Твоя очередь. Что с твоим автописьмом? Ты и правда можешь помочь человеку?

— Сначала я не знала, что могу помочь. — Я помолчала и призналась: — Это твоё лицо меня так напугало, что я решила попробовать нарисовать его ещё раз — только с нормальными, здоровыми глазами. Я не думала, мёртвый ты или искалеченный на моём рисунке. Зациклилась на твоих глазах.

Еле дыша, я приподнялась на локте. Бра в нишах мы ещё не выключили, и ниточка шрама виднелась отчётливей в тенях, в приглушённо осеннем цвете разноцветных ламп. Едва прикасаясь к его коже, я провела пальцами по этой ниточке.

— Столько раз перерисовывала — так эти глаза меня напугали! Только нарисуешь вроде нормальный глаз, а он — раз, и снова… А потом он перестал изменяться в худшую сторону. — Я поцеловала эту ниточку над бровью. — Очень хотелось, чтобы шрам пропал. Но, кажется, есть какой-то предел, который я обойти не могу. Я несколько раз пробовала перерисовать твои портреты, чтобы шрама не осталось. Остался. Тебе… — Я споткнулась и виновато взглянула на него. — Костя, тебе придётся привыкнуть, что я каждое воскресенье буду ходить на Новый Арбат. Я… нужна там.