Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

Эндрю рассказал ей, что мальчику нравятся странички юмора. Он улыбчив, веснушчат, с удивительно развитым чувством юмора, физически крепок. Тери снова и снова возвращалась в мыслях к этим скудным, но столь дорогим для нее подробностям во время своих встреч с адвокатами и работниками патронажа. Педиатр заверил ее, что глухота Адама не сказалась на его развитии. Более того, Адам был очень сообразительным и легким в общении.

Тери хотелось знать, что явилось причиной глухоты и была ли надежда, что когда-нибудь Адам станет слышать. Может быть, во время беременности она что-то не так делала? Педиатр покачал головой.

— Глухота вашего сына необратима, — сказал он мягко. И в этом нет ничьей вины. Я изучил все его медицинские данные, а также материалы, которые представили вы и мистер Леонетти. Мисс Метьюз, на каждую тысячу новорожденных приходится один младенец с пораженным слухом. Иногда это наследственное, когда оба родителя несут рецессивные гены. А иногда, как в вашем случае, это спорадическое явление, причина которого неизвестна.

Затем он стал убеждать ее, что шансы глухоты у других ее детей весьма незначительны.

Но в тот момент Тери не интересовали другие дети.

Сейчас, когда она наконец пришла сюда с письмом, написанным ею для Адама, она жила лишь надеждой на то, что нашла точные слова для выражения переживаемых ею чувств.

— Я не так нервничала даже когда встречалась с Аной Кейтс, — шепнула Тери, когда они стали подниматься по свежерасчищенным от снега ступенькам.

— Успокойся. Он отличный ребенок и очень похож на свою мать, — улыбнулся Эндрю. Он сжал ей руку. — Давай, звони.

— Входите, пожалуйста, — сказала, открыв дверь, миловидная женщина лет тридцати. — Я Натали Моровски, а вы, должно быть, Тери Метьюз.

На ее элегантных джинсах и просторном вязаном свитере виднелись следы золотой мишуры.

— Адам вас ждет, вы можете помочь ему повесить последние украшения на елку. Утром мы пекли имбирное печенье… Он уже, наверно, раз двадцать причесывался за последний час, — добавила она, вешая пальто и приглашая в обитую деревянными панелями комнату. — Он не был бы так возбужден, даже если бы ожидал самого Санта Клауса.

Тери едва слышала, что говорила женщина. Словно в трансе, она на ватных ногах подошла к мальчику, который неподвижно стоял возле празднично украшенной елки.

Серые с длинными ресницами глаза оценивающе смотрели на нее. Он был абсолютно серьезен. Не было даже признака улыбки на его личике с острым подбородком и розовыми щечками, покрытыми россыпью веснушек. Прямые черные волосы падали в беспорядке на лоб — видимо, многократные причесывания не помогли. Его худощавую фигурку обтягивал черно-белый свитер. Джинсы на нем были новые, тапочки имели поношенный вид.

Сердце гулко колотилось в груди Тери, когда она подошла и стала перед ним на колени.

— Здравствуй, Адам… Я так рада видеть тебя, — знаками показала Тери. Она полночи репетировала эту фразу перед зеркалом в мотеле. Адам изобразил знаками что-то в ответ, чего Тери не в состоянии была понять. Пот выступил у нее на лбу, она посмотрела на Натали, ища у нее помощи, затем снова обратила взгляд на Адама.

«Что он говорит? И все без улыбки…»

— Он сказал: я тоже, — пояснила Натали чуть изменившимся голосом.

Эндрю вышел вперед и пожал Адаму руку.

— Тери и я хотим поехать с тобой в город на ленч. Ты согласен? — знаками показал он.

Было видно, что за то короткое время, что Эндрю стал навещать Адама, между ними установились вполне дружеские отношения. С широко открытыми глазами Адам с готовностью кивнул и быстро что-то показал знаками. Тери снова не успела понять. Она в отчаянии вопросительно посмотрела на Эндрю.

— Он хочет знать, вернемся ли мы назад, поможем ли ему закончить наряжать елку и будем ли потом есть имбирное печенье, — сказал Эндрю и ободряюще улыбнулся.