Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

Ана направилась к кабине, чтобы принести напитки, а Моника опустилась в кресло с подушечкой персикового цвета и окинула взглядом овальный бассейн с голубой водой и мостик на красочном фоне — пейзаж, который, кажется, сошел с картины Моне. Из маленькой сумочки она достала сигарету, прикурив, глубоко затянулась и перевела взгляд на роскошные пальмы, фонтаны, море цветов. Поистине, рай.

Но в этом раю не все так безмятежно. Моника заметила, с какой яростью Эрик опустился перед шезлонгом Аны. И здесь была не страсть — здесь было насилие. Об этом говорил и опрокинутый горшок. Так что же происходит в этом доме?

За маской сдержанности Аны Моника почувствовала отчаяние попавшей в клетку тигрицы. И она могла биться об заклад, что охотником был Эрик Ганн. Что здесь — наркотики? Секс? Или смесь того и другого? И какую нишу занимает в этом Джон Фаррелл?

«Не твое дело, — сказала себе Моника. — Пока и поскольку закулисные дела Аны Кейтс не мешают журналу, меня это не должно беспокоить, даже если она спит одновременно с Мануэлем Норьегой и Длинноногим Донгом Сильвером». Моника смотрела на водную гладь сквозь дымок, идущий от сигареты. Теплый ласковый ветер, шелестящий в пальмах, не убаюкивал и не мог отвлечь от мыслей о Дрю Макартуре и совете директоров, который мог дать ей пинка под зад. Она и сама чувствовала себя попавшей в клетку тигрицей.

Но если июньский номер оправдает ее ожидания, она отведет занесенную над ней руку Макартура и почувствует себя свободной. Она избавится от тени Шенны, избавится от постоянной опеки и станет наконец делать журнал так, как считает нужным. И тогда она сможет плюнуть Макартуру в лицо. Моника загасила сигарету и полезла за новой.

Сегодня вечером она должна быть на Мауи, чтобы договориться о встрече в восемь утра с вице-президентом курорта Хамакала. Им предстоит обсудить вопросы снабжения, охраны и организации съемок в течение недели. В команду войдет более пятидесяти человек — гримеры, парикмахеры, костюмеры, осветители, техники, не говоря уже о самих звездах, и Моника хотела лично обговорить все детали.

— Прошу вас, — сказала Ана, предлагая Монике прохладительный напиток. Она приветливо улыбнулась. В солнечном свете ее глянцевые рыжеватые волосы, обрамлявшие лицо, сияли, словно гало. — Как мне вас называть — графиня или…

— Моника. — Ответ сопровождался такой же приветливой улыбкой, Моника отметила про себя, с каким старанием актриса изображает спокойствие, потягивая напиток и усаживаясь за столик напротив.

«Очень хорошо. Она тверда как скала. В какие бы сети ни норовил впутать ее этот хлыщ, она не намерена позволять ему вмешиваться в ее дела», — с облегчением подумала Моника.

Внезапно налетел порыв ветра, и входная калитка с шумом захлопнулась. Ана вскочила, широко открытыми глазами уставившись на калитку, не в силах сдержать дрожь во всем теле.

— Ничего страшного, — сказала спокойно Моника. — Это ветер.

Покраснев, Ана опустилась в кресло, затем нервно засмеялась.

— Простите… Нервы… Сегодня не самый лучший мой день.

Моника наклонилась и дотронулась до руки Аны.

— Я видела, как этот парень ринулся на вас, когда я вошла. Извините за любопытство, но я задаю себе вопрос: ваш приятель Эрик — большой прохвост или зануда?

Ана посмотрела в глаза Моники и прочла в них явное сочувствие.

— Большой прохвост — это мягко сказано, — вырвалось у Аны. Она запустила пальцы в волосы и невесело засмеялась. — Есть люди, которые рождаются для того, чтобы делать других несчастными. Вам сейчас довелось увидеть такого.

— Это не первый из людей подобной категории, которых я встречала, и, вероятно, не последний, — в тон ей ответила Моника. Она глотнула из фужера. — Это очень серьезно? Я могу чем-нибудь помочь?

— Вы уже помогли. Вы очень своевременно появились. Если бы не вы, я не знаю, что могло бы произойти. — Ана закрыла глаза и потерла пальцами виски. — Эрик Ганн нужен мне не больше, чем проказа.