Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

— Эй, посмотри, что ты делаешь! — воскликнула Селия! — Разве ты не знаешь, что здесь плохо с водой?

Очнувшись от мыслей, Тери увидела, что в раковину набежало столько воды, что хватило бы на три кофейника, а рядом расплывалась лужа.

Брайен бросил Тери кухонное вафельное полотенце и возобновил уборку со стола, продолжая незаметно наблюдать за ней. Уж не прочитал ли он ее мысли, — подумала она.

Нужно взять себя в руки. Нужно забыть об Эндрю и заново начинать строить жизнь с Брайеном. И если Эндрю все-таки найдет ребенка, она должна принять это, но ничто не должно помешать ей стать миссис Брайен Михаэльсон.

Джина Рандаззо ушла в небытие, сказала она себе, втыкая штепсель в розетку. Как и все прошлое. Ей нужно думать о будущем. А будущее связано с Брайеном. Но прежде ей предстояло кое-что сделать. Ей нужно вместе с Селией съездить домой и помириться с родными.

— Селия, в котором часу завтра твой рейс? — внезапно спросила она.

Сестра радостно подпрыгнула, ее лицо осветилось надеждой.

— Ты летишь со мной?

— У тебя большой чемодан?

— Для тебя будет достаточным, — засмеялась Селия и, подбежав к Тери, обняла ее, — Брайен, быстро звони в аэропорт, пока она не передумала.

Тери было очень непросто пережить ураган чувств, которым ее встретили в семье. Она провела час наедине с отцом, пока все ее братья и сестры с супругами и отпрысками не собрались в северной части Чикаго в кирпичном доме в стиле ранчо, забитом старыми вещами и всевозможным хламом.

Это был самый трудный час в ее жизни. Отец не прерывал ее даже тогда, когда она рассказала ему об Эндрю и о ребенке. «Dio mio!»[7] — это было единственное, что он негромко произнес. Тери могла поклясться, что он постарел у нее на глазах, тело его съежилось от переживаемых страданий, словно воздушный шар, из которого вышел воздух.

— А что с ребенком? — хрипло спросил он.

— Его усыновили, папа. Эндрю ищет его.

В маленькой гостиной воцарилось молчание. Тери смотрела на знакомые старенькие шторы, столы, покрытые салфеточками, и спортивные сувениры на отцовском столе.

— Basta[8], Джина. — Он взял ее руки в свои большие ладони. — Я поговорю с твоими сестрами и братьями обо всем позже. А сегодня мы будем праздновать. Слава Богу, наша Джина дома.

И это действительно был праздник. Тери все казалось, что сейчас из кухни выплывет мать с огромным блюдом с домашней колбасы, но его внесла Анжела, ветчину, нарезанную ломтиками, подала Селия, Розмари приготовила канноли — пирожное с начинкой из взбитого творога, а Конни, жена ее брата Тони, вложила душу в салат из зеленого горошка и картофеля.

Многочисленные родственники родных пришли в этот скромный дом, чтобы повидать ее. Маленький братишка Винс, постоянно открывал в столовой окна, и выпускал дым, давая доступ свежему воздуху.

Тери то и дело вытирала слезы, наблюдая за племянниками и племянницами, которые расхаживали по дому, по которому некогда ходила и она с братьями и сестрами. Так много упустила она за эти десять лет, и в то же время ей казалось, что она никогда не покидала этот дом.

Она со слезами возложила букет розовых гвоздик на могилу матери, в полной мере осознав тяжесть утраты, смела снег с могильной плиты и провела пальцем по каждой букве имени матери.

«Прости меня, мам, — прошептала она. — Я подвела тебя… И теперь слишком поздно что-либо поправить… Я хотела прийти и знала, что твоя любовь зовет меня. Но я не могла… Я не могла посмотреть в лицо бабушке Парелли, или Эндрю, ответить на вопросы. Было легче похоронить Джину Рандаззо, чем признать, что бабушка Парелли была права. И чем дольше я оставалась вдали, тем труднее было снять трубку и позвонить… Я не знаю, за что себя больше казнить: за то, что я причинила боль, или за то, что боялась ее причинить…»

Отец закрыл лицо грубыми, узловатыми руками, однако слезы отыскали путь между его пальцев и капали на лацкан его плаща.