Черная пантера - Барбара Картленд

— Конечно, нет! Они с ума сошли бы от скуки, — ответила Элизабет. — Это скорее прием для людей среднего возраста. Но ведь Филиппу уже поздно устраивать молодежные вечера. Ему интересно с людьми постарше — и поумнее, — ведь он сам очень умен.

Нечто в том, как она говорила о сэре Филиппе, навело меня на мысль, что Элизабет влюблена в него. У меня не было никаких оснований для подобных выводов, однако я «нутром», как выразилась бы моя няня, чувствовала, что не ошиблась.

Подали кофе.

— Давайте сходим попудрить носик, — предложила Элизабет, когда наши чашки опустели. — Я знаю как пройти в дамскую комнату.

Дамы постарше оживленно обсуждали какие-то вопросы, Анжела беседовала с герцогиней. Мы тихо выскользнули из гостиной и направились к лифту.

— Мы пойдем не туда, где сидят в ожидании свои хозяек горничные, — сообщила Элизабет. — Через пару минут там соберется целая толпа, и мы не сможем даже приблизиться к зеркалу. А вот наверху есть маленькая комнатка для гостей, я часто в ней останавливаюсь. Вот туда мы и направимся.

Мы вышли на четвертом этаже, и она провела меня в очаровательную комнату, отделанную бледно-голубым дамасским шелком. В примыкавшей к комнате ванной висели полотенца и лежало мыло.

— Такое впечатление, будто комната приготовлена для какого-то гостя, — заметила я. — Не страшно, если мы воспользуемся ею без разрешения?

Элизабет засмеялась.

— Не беспокойтесь, — сказала она. — В этом заключается одна из особенностей Филиппа: когда он живет в доме, он требует, чтобы все комнаты были открыты. Он терпеть не может запылившихся простыней и задернутых штор. Он говорит, что это угнетает его. Вы хорошо его знаете?

— Я встречалась с ним только один раз, — ответила я. — В Палате Общин в прошлый четверг. Тогда-то он и пригласил нас на сегодняшний прием.

— Я никогда раньше не видела вашу сестру на приемах Филиппа, — заметила Элизабет. — Значит, ваш зять — депутат Парламента? Мне очень нравится ваше платье, — добавила она, запросто перескочив с одной темы на другую, что, по всей видимости, было особенностью ее поведения. — Как бы мне хотелось иметь хотя бы одно приличное платье! Но каждый пенс тратится на моих сестер, поэтому я счастлива, когда мне перепадает новая шляпка.

— А почему вы не пойдете работать? — спросила я.

— Мама пришла бы в ужас от одной только мысли об этом, — ответила Элизабет. — Она слишком долго вращалась среди особ королевского дома и поэтому твердо убеждена, что у женщины нет другого пути добиться успеха в жизни, кроме удачного замужества.

— Тогда почему же вы не выйдете замуж? — Я не могла преодолеть своего любопытства, мне страшно хотелось услышать ее ответ.

В ее глазах появилось новое выражение. Ее взгляд отразил охватившие ее тоску и страстное желание. Мне стало стыдно от того, что мой вопрос вызвал такие эмоции.

— Я отдала бы все на свете, чтобы выйти замуж, — призналась она.

— Но что вам мешает? — продолжала настаивать я, понимая, что веду себя отвратительно, но не в силах совладать с собой.

— То, против чего трудно бороться, — ответила Элизабет. — Призрак.

— Призрак? — удивленно переспросила я. — Что вы имеете в виду?

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — поспешно промолвила она. — Какой губной помадой вы пользуетесь?

Она достала свою помаду и подкрасила губы.

— Прошу вас, расскажите мне, — взмолилась я.

— Хотя мы с вами едва знакомы, но почему-то мне очень хочется, чтобы вы были счастливы. Может, мои слова звучат глупо, сентиментально, но я всем сердцем желаю вам счастья.

Ее лицо озарила улыбка, которая на мгновение превратила Элизабет в красавицу.

— Вы нравитесь мне, Лин, — проговорила она.

— У меня давно не было друзей, которых в той или иной степени волновала бы моя жизнь.

— Но почему призрак? — настаивала я. — Значит, кто-то умер? Она кивнула.