Исчезнувшая невеста - Барбара Картленд

Место за волынщиком исторически предназначалось бладиру — так называемому голосу вождя, красноречивому оратору, хранящему в памяти самые разнообразные прецеденты.

Но он был здесь не нужен — герцог намеревался разговаривать с Килкрейгом сам и не допустил бы, чтобы кто-то вмешивался в его дела.

За всеми этими должностными лицами полагалось следовать пажу — юноше, несущему меч и щит вождя, а далее — свите из нескольких десятков мечников, алебардщиков, стрелков из лука и мушкета.

Клан, принимающий у себя чужого вождя, обязан был найти для всей этой дикой и зачастую необузданной орды кров и угощение.

Приняв хлеб-соль от другого клана, воины уже не имели права обнажать оружие, пока не уйдут с его земель. Законы гостеприимства были священны: нарушать их осмеливались лишь отщепенцы вроде Маклаудов.

Процессия приблизилась к замку, и герцог увидел, что его ждут.

У ворот выстроились члены клана Килкрейгов. Многие из них, к удивлению герцога, были одеты в тартаны.

Герцог знал, что в 1799 году, после многих лет запретов и преследований, шотландцы вновь получили разрешение носить национальную ткань; но на Юге говорили, что долгие годы угнетения убили в горном народе память о старинных обычаях.

Однако сейчас герцог ни на ком не замечал тех безликих серых костюмов, что носили шотландцы во время преследований.

Может быть, зря он не послушал мистера Данблейна и не явился перед ними во всем великолепии вождя?

Но герцог сердито оборвал свои мысли. Ему нет дела до того, что подумает о нем старый Килкрейг или кто угодно еще!

Пусть принимают его таким, как есть, — или катятся к черту!

Во дворе замка герцога ждала безукоризненно вежливая, хотя и несколько натянутая встреча. Представительный дворецкий в юбке и куртке с серебряными пуговицами провел его по винтовой каменной лестнице, не покрытой ковром, на второй этаж.

Герцог понял, что его ведут в покои вождя.

Его собственные покои, переделанные и обставленные знаменитым Уильямом Адамом, были одним из самых блестящих и изысканных помещений в замке.

Однако, едва войдя в покои Килкрейга, герцог понял: они не сильно изменились с тех суровых времен, когда на башнях замка дежурили лучники, зорко высматривая врага.

Каменный пол был покрыт шкурами зверей, а грубая мебель из неполированного дуба, без сомнения, могла бы рассказать немало удивительных историй о своих многочисленных хозяевах.

Солнечный свет скупо сочился сквозь узкие окна. На стенах висели мечи и знамена, захваченные в битвах.

В этой комнате невольно вспоминались все страшные предания о мрачном замке Килкрейг.

В противоположном от входа конце помещения, рядом с величественным креслом, больше напоминающим трон, стоял хозяин замка.

По правую руку от него столпились родичи, одетые в цвета Килкрейгов.

И снова герцог пожалел о том, что явился сюда в модном среди столичных щеголей наряде. Да, несомненно, он совершил ошибку.

Герцог понимал, что все это представление имеет одну цель: впечатлить и даже устрашить его. Презрительно сжав губы, он окинул комнату надменным взглядом и вошел.

За ним шел только Роберт Данблейн, остальные остались за дверью.

Герцог подошел к Килкрейгу, с неудовольствием заметив, что хозяин стоит на помосте и из-за этого кажется почти на полфута выше, чем он есть на самом деле.

Однако герцог твердо решил взять инициативу в свои руки. Не успел Килкрейг заговорить, как герцог протянул ему руку.

— Ранее нам не приходилось встречаться, Килкрейг, — произнес он. — Однако я очень рад наконец-то с вами познакомиться.

После долгой паузы Килкрейг пожал протянутую руку.

Это был человек лет семидесяти или даже больше, с совершенно седыми волосами и бородой. Однако держался он прямо, как на параде, и в каждом его движении чувствовалась гордость.