Телохранитель - Сюзанна Брокман (2001)

Что-то было не так. Ощущение опасности окутывало, как облако. Все это время он напоминал себе человека, случайно оставившего в покинутом им доме включенную духовку. Предчувствие нависшей угрозы продолжало грызть Гарри до тех пор, пока он не решил, что ему следует снова проверить все слабые звенья своего плана. Возможно, что-то было им упущено, ускользнуло от его внимания. Жизнь Алессандры зависела именно от того, учел он все мелочи или нет.

Гарри знал, что запутал следы и скрылся от Тротта. Так почему тогда беспокойство не оставляло его? Разумеется, известную роль в этом могла сыграть усталость, а то, что он так отчаянно тосковал по Алессандре, усугубляло его мрачное предчувствие. Не улучшало настроения и то, что Шон безжалостно бросил ему в лицо справедливые обвинения. Теперь Гарри мучил стыд. Он взял на себя заботу о насущных нуждах Шона и Эмили — благодаря этому они обеспечены с финансовой точки зрения, у них есть дом, они сыты и одеты. Но в другом, более важном, отношении он отверг их, бросил. Изменить прошлое невозможно — ему оставалось только уйти от своих детей навсегда.

Гарри вышел из машины и бесшумно закрыл дверцу. Потом он медленно обошел гараж со всех сторон. Квартира Алессандры помещалась на втором этаже; дверь ее выглядела хлипкой, замок можно было открыть мизинцем. К тому же желающий проникнуть внутрь мог спокойно осуществить вторжение через второй этаж: ни одно из расположенных там окон не запиралось. Ему следовало настоять на том, чтобы Алессандра сменила квартиру на другую, он должен был сказать ей, что если уедет, то уже никогда не вернется.

Впрочем, это скорее всего ни к чему: если у нее и было что-то, с чем она никогда не расставалась, так это надежда.

А вот он надежду утратил. Весь тот страшный день, когда он звонил в морг, чтобы договориться об идентификации тел Сони и Кевина, и пока ехал в больницу, Гарри надеялся, что произошла ошибка, а значит, это не его жена и ребенок погибли в катастрофе.

Его надежда умерла вместе с ними.

Теперь Гарри не расточал время понапрасну. Он не рассчитывал больше, что сумеет оградить от огорчений Шона и Эмили, — им будет только лучше, если он устранится и исключит себя из их жизни. Точно так же он должен был уйти и из жизни Алессандры. Тротта не найдет ее, этого не случится. Не должно. И все же Гарри не мог избавиться от гложущего, отравляющего жизнь сомнения.

— Лимонно-перечные чипсы, — сказал Гарри, наклоняясь к ней с нежной улыбкой, прежде чем поцеловать ее.

Алессандра знала, что не должна позволять себе растаять от этой улыбки. Она знала, что ей следует предупредить его, сказать ему, что он должен бежать.

Они снова оказались в супермаркете, и тут раздался выстрел; тело Гарри дернулось, и он упал.

— Не делай этого! — умоляла Алессандра, видя, как жизнь вместе с кровью вытекает из раны на его груди. Она не могла остановить этого потока крови, не могла спасти его. — Не уходи, не покидай меня!

— Поздно. Я хочу попрощаться. Думаю, так будет лучше.

Гарри указал на потолок, и Алессандра подняла голову.

Пес миссис Герти притаился на верхней полке, балансируя на металлических банках с консервами: он вилял хвостом и, кажется, улыбался. Но вдруг выражение его морды изменилось и Хантер перестал походить на самого себя; он превратился в Пинки, собаку Майкла Тротта, оскалил зубы и зарычал, глядя сверху злобными дьявольскими глазами. Тело его было напряжено, зубы оскалены — он готовился к прыжку…

Алессандра начала кричать и уже не могла остановиться.

— Проснись же! Это всего лишь кошмар.

Она открыла глаза и увидела Гарри, живого и здорового, склонившегося над ее кроватью. Алессандра потянулась к нему, и он нежно обнял ее.

— С тобой все в порядке, но ты напугала меня до смерти. Я с улицы услышал, как ты кричишь.