Неукротимая Анжелика - Анна Голон, Серж Голон

Маркиз не внимал этим доводам, но помощник просто толкнул его на диван, и тот оказался там, выронив хлыст. Корьяно же схватил Анжелику за руку, но она высвободилась, сказав, что может идти сама. Она никогда не испытывала симпатии к этому коротышке с руками, покрытыми татуировкой, как у дикаря. Он выглядел именно тем, кем был — пиратом низшего сорта, с черной повязкой на глазу и красной повязкой на голове, из-под которой выбивались сальные волосы, падавшие на плохо выбритые щеки. Он пожал плечами и пошел впереди по разным коридорам этого странного дома, полукрепости, полукараван-сарая. Наконец они спустились по каменной лестнице и остановились перед большой дверью, обитой железом на средневековый манер. Корьяно вытащил связку ключей, вставил один в скважину, дверь со скрипом отворилась, и он скомандовал:

— Входите!

Молодая женщина остановилась у порога, вглядываясь в темноту. Он подтолкнул ее, усмехаясь, и запер за ней дверь.

Анжелика осталась совсем одна в темнице, где едва светилась маленькая лампадка, подвешенная на перекрещивающихся железных полосах. Больше там ничего не было, даже соломы на полу, только в стены были вделаны три цепи с кольцами. Хорошо хоть, что этот дикарь не посадил ее на цепь. «Они боятся „загубить“ меня», — подумала Анжелика.

Удар хлыста оставил болезненный след на ее плечах. Она опустилась на утоптанный пол. По крайней мере можно будет подумать спокойно, хоть и без удобств. Спокойствие пришло к ней, когда Савари успел шепнуть несколько слов о своем разговоре с арабским купцом Али Мехтубом. Анжелика повторяла про себя эти слова, черпая в них надежду. Да, у купца был племянник, которого звали Мохаммед Раки, и тот рассказывал о белом человеке, искавшем золото в Судане, ради которого он потом поехал в Марсель. Нет, она не ошиблась. Она правильно сделала, что приехала в Кандию, несмотря на все беды и опасности. Ведь ниточка не оборвалась, и где-то впереди мерцал лучик надежды. Не следовало, однако, обольщаться. Может быть, еще долго не удастся узнать ничего определенного. Как и когда ей удастся встретиться с племянником Али Мехтуба? Она ведь не знала даже, как вернуть себе свободу, как избежать ужасной судьбы узниц гарема.

Должно быть, она крепко заснула, потому что, проснувшись, обнаружила рядом с собой медный поднос с чашкой ароматного кофе, кучкой засахаренных фисташек и медовых пряников. Это угощение приготовила женская рука, и Анжелика поняла чья, нащупав рядом свернутую циновку маленькой рабыни Эллиды.

Она кончала завтрак, когда в подземном коридоре послышались голоса, потом шаги, в скважине заскрипел ключ, и одноглазый грубо втолкнул в помещение еще двух женщин, громко кричавших и упрекавших его по-турецки. Он нещадно выбранил их на том же языке, запер дверь и ушел, продолжая ругаться.

Новые узницы жались в углу, бросая испуганные взгляды на Анжелику, пока не поняли, что это женщина. Тогда они начали безумно смеяться.

Анжелика уже привыкла к полумраку и разглядела, что одна из женщин, голова которой была укрыта покрывалом, одета в широкие шальвары, черную шелковую кофту и бархатную безрукавку. Ее густые черные волосы были собраны под красной бархатной шапочкой, из-под которой спускалось газовое покрывало, закрывавшее лицо. Видя, что мужчин тут нет, она сняла его; показались длинные, подкрашенные синим ресницы и глаза газели. Она была бы красавицей, если бы не слишком большой нос. На шее у нее была надета золотая цепочка с золотым же крестиком. Вытащив его, она набожно приложилась к нему и потом широко перекрестилась справа налево. Проследив, какое впечатление этот жест произвел на Анжелику, она подсела к ней и заговорила, как ни удивительно, по-французски, совершенно правильно, хотя медленно и останавливаясь иногда в поисках слов. Она была армянка из Тифлиса, православная, а французский усвоила от иезуита, обучавшего ее братьев. Свою русоволосую спутницу она представила как московитку, захваченную турками под Киевом.