Роза - Лей Гринвуд

— Да. Когда они не найдут золота, то станут думать, что мы забрали его с собой, и решат, что оно где-то закопано.

— Не надо было нанимать Силаса: он мне никогда не нравился!

— Трудно сказать, что у него на уме, предателем мог оказаться кто угодно. — Джордж несколько минут помолчал. — Он глупо сделал, что сказал Макклендону. Было бы лучше, если бы он пришел ко мне сам. А тот старик не станет делиться ни с кем, даже с собственными сыновьями! Как только золото попадет к нему в руки, он убьет Силаса!

— Ты что, веришь в то, что они говорят, я имею в виду, о твоем отце?

— Я хотел спросить об этом тебя.

— Я не знаю. Он был достаточно экспансивен, чтобы сделать все что угодно! Он бы мог взять золото, если бы захотел, но не думаю, что он сделал бы это для своей семьи!

Джордж резко засмеялся:

— Он никогда ничего не делал для своей семьи!

Некоторое время они сидели в тишине.

— Почему ты не сказал, что знаешь отца? — спросил Джордж.

— Он мне сказал, что я не должен говорить ничего, пока ты не спросишь! — ответил Солти. — Он говорил, что ты, возможно, будешь очень зол на него, и не захочешь ничего о нем слышать.

— Я таким был. Но теперь, надеюсь, научился чему-то и что-то узнал, что поможет его понять! Скорее всего, отцу самому было неизвестно, по какой причине он все это делал! Он просто вертелся в ту сторону, в которую дул ветер. И все-таки я надеюсь, что было что-то, значившее для него больше, чем это!

— Было, — сказал Солти. — Он знал, что превратил свою жизнь в бардак, и это было ему ненавистно! Просто он ничего с этим не мог поделать, что и убило его. Или привело к тому, что он убил себя.

Джордж фыркнул.

— Отец не убивал себя, он слишком любил себя для этого!

— Он ненавидел себя! — возразил Солти. — Он считал себя неудачником, знал, что разочаровал тебя и твоих братьев, и он не мог смириться с этим!

Джордж отпустил несколько отборных выражений:

— Ты ждешь, что я поверю в это, после того, как он с нами обошелся? А наша мать?

— Боюсь, что он меньше всего думал о женщинах: может быть, они доставались ему слишком легко… Я не знаю!

— Откуда ты все это знаешь?

— Он был моим командиром, я служил в его последнем отряде!

— Значит, ты один из тех, к кому он относился как к сыну!

— Это причиняет тебе боль, да?

— Это причиняет самую сильную боль по сравнению со всем, что сделал этот сукин сын! Я бы отдал свою правую руку за то, чтобы он не был моим отцом!

— Он знал это.

— Тогда почему же, черт побери, он ничего с этим не сделал?

— Потому что он не мог!

— Потому что пьянствовать и бегать за юбками ему было приятнее, чем погулять с ребенком!

— Твой отец никогда не говорил ни с кем из нас. Он только слушал. Но он не мог уснуть в ту ночь, перед своим рейдом на линию огня Шермана. Думаю, он уже знал, что сделает. Я сидел с ним всю ночь и слушал его.

— Бьюсь об заклад, он мог рассказать о многом. Я бы не удивился, если бы на следующий день ты не удержался в седле! Или не смог сделать ни одного шага!

— Он говорил только о двоих: о тебе и о Томе Бланде.

Джордж ожидал всего, но только не этого.

— И что он сказал?

— Что это были две самые большие ошибки в его жизни. Все остальное не важно!

— И даже мама.

— Он сказал, что говорил ей, но она ему не поверила.

— Сказал что?

— Не выходить за него замуж. Что он низкий, ничтожный, и что он испортит ей жизнь!

— Это определение он подтвердил своей жизнью. А как он мог оправдаться за убийство Тома Бланда?

— Никак. Он так же сильно ненавидел Тома, как и любил его.

— Абсолютно бессмысленно!

— Он видел в Томе все черты, которые хотел бы иметь. И стал ненавидеть его еще больше, когда вы, его сыновья, повернулись к Тому! Его неудачи озлобляли его все больше.