Адора - Бертрис Смолл

— Ты хочешь покинуть меня? — оцепенел от страха Мурад, он все еще никак не мог поверить в свое счастье. Она ответила после недолгой паузы:

— Ни в коем случае. Все те годы, что я прожила женой твоего отца, я только и мечтала о том, как бы мне увидеть тебя и побыть с тобой наедине хоть минутку. Сейчас же, когда моя мечта наконец-то сбылась, я и в мыслях не держу, чтобы покинуть тебя, радость моя.

— Но почему, почему тогда ты отказала мне в день смерти моего отца, а потом вдобавок еще и сбежала в Византию?

— Когда-то давно в монастырском саду ты обещал жениться на мне. Все годы, что я прожила женой султана Орхана, я помнила об этом твоем обещании. Когда же ты предложил мне стать просто твоей наложницей… — Феодора на секунду замолкла, и лицо ее исказилось гримасой от наполовину забытой душевной боли. — Как ты правильно сказал когда-то, я всего лишь женщина, — продолжила она. — Меня очень легко обмануть или обидеть. Тогда я посчитала, что ты просто издеваешься надо мной. Да и сейчас ты видел, с каким трудом я согласилась на роль наложницы, ведь моя вера строго-настрого запрещает это.

— А моя религия приветствует. Я не был жесток с тобой. Странно, как ты со своим государственным умом не можешь понять, что правители империй заключают всегда только политически выгодные браки. Я могу иметь лишь три жены, но зато сколько угодно наложниц. Наш с тобой брак не принес бы Турции никаких политических выгод, поэтому-то я и предложил тебе место в моем гареме. Я собираюсь двигаться на Европу, и мне придется брать в жены дочерей или сестер правителей покоренных государств.

— Все это, хорошо понятное любой турчанке, очень сложно постичь мне — греческой женщине, пусть даже и прожившей в Турции большую часть жизни. Но сейчас, кажется, я наконец стала понимать смысл твоих поступков. Теперь меня не волнует мое положение в обществе, главной моей заботой станет родить тебе как можно больше здоровых и умных сыновей.

— Да твое положение в обществе, будет такое же, как у меня. В Турции фаворитка султана значит больше, чем все его советники, не говоря уже о женах. Да ты сама, наблюдая жизнь моего отца, должна была понять это. А что касается сыновей, то в этом не будем сомневаться — достаточно посмотреть на Халила! Знаешь, я иногда с ужасом думаю, что, не повреди он себе в детстве ногу, не видать бы мне султанского меча как своих ушей.

Феодоре было очень лестно слышать эти слова, она даже несколько смутилась, а взглянув в его глаза, увидела, как постепенно в них разгорается страсть.

— Дай мне сына, моя прекрасная Адора, — внезапно резким голосом сказал он.

Еще секунда, и их тела слились в едином страстном объятии. Дрожащими пальцами она расстегнула его рубашку и ощутила жар его возбужденного тела. Он высвободился из ее объятий и быстро сбросил с себя остальное, после чего обнажил Феодору. Все это было так не похоже на их предыдущие ночи, что она снова не выдержала и опять заплакала, уткнувшись в его обнаженное плечо. Его пальцы ласкали ее лицо, шею, плечи, грудь…

— Ты — мое счастье, Адора. Не плачь, — не переставая шептал он. — Теперь мы не расстанемся с тобой никогда. Для меня, султана Турции, один твой мизинчик дороже благополучия моей страны!

Его рука очутилась между ног Феодоры.

— Я страстно хочу тебя, Адора. Хочу, чтобы мое семя влилось в тебя и зачало в твоей утробе новую жизнь. Он поднял ее на руки и понес на кровать.

— А если сейчас я опять начну отталкивать тебя? — спросила, дурачась, Феодора.

— Тогда мне придется отослать тебя в Константинополь. Я не могу находиться рядом с тобой и не хотеть тебя. А брать тебя только силой — это так тошно!

— Ты не разлюбишь меня, Мурад? — с глубиной и неожиданной дрожью в голосе спросила она.

— Что ты, конечно, нет. Я боюсь только, что ты не любишь меня и сейчас просто смирилась с обстоятельствами.