Твои нежные руки - Розмари Роджерс

Амелия отстранилась, и Холт не стал ее удерживать.

Подойдя к шкафчику, она вынула маленький графин и с неуверенной улыбкой протянула ему.

— Херес, милорд?

— Сладкий или сухой?

— По-моему, сладкий. Кухарка подливает его в соусы.

— В таком случае спасибо, но я воздержусь.

Сообразив, что так и не избавился от тряпки, Холт бросил ее на стол и увидел, что Амелия наливает херес в небольшую стопку. Он недоуменно вскинул бровь, но девушка, полюбовавшись игрой красной жидкости в толстом стекле, спокойно ответила на невысказанный вопрос:

— Это для бабушки. Она любит выпить глоточек за ужином.

— Но если кухарка ушла, кто подаст ужин?

— Я вполне способна справиться, как всегда, когда кухарка навещает сестру.

— Вижу, что я недостаточно внимания уделял этому хозяйству.

— Совершенно верно, — кивнула девушка и нерешительно, почти застенчиво добавила:

— Но теперь, когда вы вернулись, может, все пойдет по-другому.

— Я бы не стал слишком на это надеяться, — скептически ухмыльнулся Холт. Амелия тем временем ловко нарезала хлеб, холодное мясо и уложила все на поднос.

Повседневные мелочи, пустая болтовня — все не важно, все не имеет значения, если не считать того, что его плоть пульсирует, сжигаемая неуместным вожделением.

Но Холт решительно проигнорировал сотрясающие его чувства.

«Будь она проклята!» — без особого запала твердил он про себя. Каким-то образом ухитрилась умерить его подозрения и неприязнь, и теперь он уже ни в чем не уверен. За последние два месяца его решимость избавить бабушку от этой особы значительно поугасла, но не окончательно рассеялась.

Амелия продолжала смотреть на него: губы чуть приоткрыты, широко распахнутые зеленые очи задумчивы.

И неудивительно: должно быть, редкое зрелище он собой представляет в окровавленной вечерней одежде и со сверкающими подавляемым желанием глазами.

И тут она донельзя изумила его внезапным вопросом:

— Интересно, каково это: быть героем?

— Ад кромешный! — вырвалось у него.

Приняв ругательство за ответ, она кивнула:

— Так и думала, что это скорее всего ужасно неловко. Люди ожидают от тебя слишком многого и притом уже составили твердое мнение, каким ты обязан выглядеть в их глазах.

— Тут вы совершенно правы, — сухо кивнул Холт.

— Иногда я чувствую то же самое, — честно призналась Амелия. — Нет, не потому, что я героиня, ни в коем случае, но потому, что люди неверно судят обо мне. И теперь, когда Британия воюет с Америкой, положение еще ухудшилось. Плохо быть тем, кого считают врагом.

— Представляю, — кивнул Холт, продолжая изучать ее раскрасневшееся лицо. Похоже, она не притворяется, но явно намекает на его отношение к ней. Но он не позволит увлечь себя на этот путь и поэтому сдержанно добавил:

— Вряд ли требуется так уж много отваги, чтобы в пылу сражения вдруг осознать, что остался живым лишь благодаря капризу судьбы. И еще потому, что ядро ударило в нескольких ярдах левее от того места, где ты стоишь. Можно считать, так легли карты или выпали кости: одному повезло, другой…

— Да, теперь я многое поняла, — вздохнула девушка, поправляя ломтики сыра на серебряном блюде. Лицо ее оставалось в тени, наглухо скрытое от него шелковистым водопадом волос.

Внезапно устав разыгрывать галантного рыцаря, Холт потянулся к ней, взял за руку и, повернув ладонью вверх, погладил большим пальцем, поднес к губам и осыпал поцелуями от пальцев до запястья. Давно известные приемы обольщения, применяемые в сотнях бальных залов, гостиных и спален. Судя по тому, как дрогнули пальцы, она начинает сдаваться.

Холт поднял глаза и удовлетворенно усмехнулся. Легко… даже слишком легко. Очевидно, Амелия Кортленд близка к полной капитуляции. И уж совсем просто чуть сжать белоснежную колонну ее шеи, медленно притянуть к себе…