Я была первой - Катрин Панколь (2001)

– Получилось! Вы поняли. Вы прониклись…

И тут мне показалось, что передо мною распахну­лась дверь, так что в глаза хлынул ослепительный свет. Засверкали солнца, ангелы с архангелами затру­били в свои небесные рожки. Толстой и Набоков одо­брительно хлопали меня по плечу. Я испустила хрип­лый торжествующий вопль, воздела руки к небу, резво запрыгнула на верхнюю ступеньку пьедестала, потрясая боксерской перчаткой, и затянула гимн во славу себе самой. Я готова была кинуться ей на шею, но вовремя сообразила, что она вряд ли это оценит. Между тем, не дав мне опомниться, она продолжала:

– Урок номер два: если вам нечего сказать, не го­ворите вовсе. Не пытайтесь приступом красноречия замаскировать незнание предмета. Если вам тяжело писать о соломенных крышах, ирисовых полях, буржуазных интерьерах и нормандской мебели, не делайте этого. Смиритесь с тем, что это – не ваше. Пишите о том, к чему лежит душа. Первостепенное значение имеют стиль и структура, а великие идеи – это так, пустяки.

С этого момента слова из пухлых ангелочков, па­рящих в недоступных эмпиреях, превратились в мощные отмычки для сундучков с драгоценностями.

Благодаря этой женщине, которая обращалась ко мне на «вы» и не позволяла себе ни властного тона, ни снисходительного заигрывания, я научилась раз­бираться в собственных мыслях, желаниях, ощуще­ниях. Я научилась формулировать свои идеи, гово­рить от первого лица, выражать собственную точку зрения. Так я обзавелась своим загончиком, своим личным пространством, закрытым для других, кото­рый ни на что бы не променяла. Я с редким усерди­ем его обрабатывала, с наслаждением пахала и сеяла.

Жизнь стала пробиваться изнутри, подготавли­вая почву для будущих вопросов и ответов, надежд и свершений. Внутри меня зарождалась личность, знакомство с которой мне еще предстояло. Я знала, что впереди нелегкий путь, и это меня не пугало.

Сначала она просто ждала его, открытая и улыб­чивая. Она была уверена, что встретит его с минуты на минуту. Он мог показаться из-за угла, окликнуть ее в аптеке или в одном из баров, куда ходили толь­ко иностранцы. На всякий случай она постоянно улыбалась, надевала свои любимые платья, прово­дила по губам помадой, водружала на тщательно причесанные черные волосы большую соломенную шляпу, украшала запястья браслетами, шею – оже­рельем, выставляла на всеобщее обозрение загоре­лые руки и длинные смуглые ноги.

Она ждала.

Она вела уроки, держалась с достоинством, чита­ла ученикам «Хайди», с отсутствующим видом рас­сказывала им о заснеженных вершинах и домиках с резными карнизами, нетерпеливо поглядывая в ок­но. Она выучилась игре в бридж и стала посещать один из местных клубов, где, к своему глубокому ра­зочарованию, обнаружила только стариков и старух с выцветшей от палящего солнца кожей, которые ругались после каждого хода и по многу раз разбира­ли сыгранную партию. Женщины были до неприли­чия накрашены, носили перстни размером с увели­чительное стекло и очки, за которыми проглядывали маленькие ястребиные глазки. Мужчины страдали простатитом и хлебали виски. Их разговоры ее со­вершенно не трогали, она без конца просчитывала в уме свои шансы. Она была красива, очаровательна – зрелая женщина в самом расцвете сил. Судьба сыгра­ла с ней злую шутку, толкнув на брак с недостойным человеком, и, таким образом, осталась ей должна. Ее страданиям не было предела. Она была рождена, что­бы достичь невиданных высот, а вынуждена была довольствоваться малым. Она страдала от того, что дом был слишком тесным, обстановка слишком скромной, от того что ей приходилось делить с сы­ном единственную в их жилище кровать, что комары мешали ей спать и портили цвет лица, что жалованье было маленьким, а навязчивые коллеги обращались с ней слишком фамильярно, делились своими жал­кими мечтами, низкими амбициями и мелочными интересами.