Навеки - Джоанна Линдсей (1995)

Поскольку новые условия жизни так изменили его, она могла только догадываться, как сложилась ее судьба и карьера. Возможно, ей не удастся воспользоваться своими историческими исследованиями, а придется вместо этого все выспрашивать у окружающих. Ужас был в том, что в этот раз она не имела ни малейшего понятия, что ей нужно узнать.

Она решительно села в кровати и, глянув на раскиданную по полу одежду, не смогла удержаться от улыбки. Как трудно было надевать это желтое платье, а Торн умудрился вчера стащить его так, что она даже не заметила.

— Надеюсь, твоя улыбка относится ко мне, — послышался сзади голос Торна.

Прежде чем она успела ответить, он обвил рукой ее талию, не давая уйти, и стал покрывать поцелуями ее обнаженную спину. Она почувствовала, как по спине поползли мурашки — Ну если ты и не был тому причиной, — сказала она, оборачиваясь к нему, — то теперь я дарю свою улыбку только тебе.

Он притянул ее к себе и крепко обхватил руками.

— Как тебе спалось?

Она слегка приподняла бровь и лукаво промолвила:

— Ты хочешь снова услышать от меня, какой ты замечательный любовник?

— Нет, девица по имени Далила уже говорила мне, что всем и каждому известно о моих подвигах… Ой! — неожиданно вскрикнул он, когда она ущипнула его за бок. Но он быстро овладел ситуацией.

Мгновение спустя она уже лежала на спине и повизгивала, пока он ее щекотал. Задыхаясь от смеха, она прижала его голову к своей груди, удивляясь его игривому настрою. Этот человек шаг за шагом высвобождал ее из оболочки сдержанности и холодности, в которую она еще так недавно была заключена. И она не могла на него за это сердиться.

С некоторой долей сожаления она решила все-таки вернуться к вопросу, который они обсуждали накануне.

— Мы должны поговорить, Торн.

— Что ж, давай поговорим, — вздохнул он и, приподнявшись, уселся на краю кровати.

Пошарив среди одежды, валявшейся на полу, он отыскал узкие кожаные штаны и стал натягивать их на себя. Розалии смотрела на его обнаженную грудь, на спутанные длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и чувствовала, что никак не может сосредоточиться на том, о чем ей предстоит с ним говорить. Она предпочла бы снова лечь в постель.

Собрав всю силу воли, она села в кровати и, обхватив руками колени, спросила:

— Твой двойник ничего ужасного не натворил, после того как встретил меня? Прошу, скажи мне, что наша встреча ничего не изменила — я бы не хотела снова очутиться с ним один на один.

— Нет, он разыскивал тебя, расспрашивал о тебе у герцога Вильгельма, но ничего особенного не предпринимал. У него просто не было на это времени, Розалин: ведь на следующий день он возвратился в Валхалу.

— Он повел себя не так, как на самом деле, ибо в действительности он напоил сэра Джона и потом уединился с его девицей. Но так как теперь тебе удалось увести сэра Джона в его комнату, скажи мне, ты… то есть он… развлекался с той же девицей или нашел себе другую?

— Потеряв тебя из виду, я вернулся в лагерь. У меня не было настроения искать себе других развлечений. Она широко раскрыла глаза;

— Правда?

Он хмуро взглянул на нее, и она улыбнулась.

— Хорошо, значит, все отличие в том, что тебе не удалось провести вечер с потаскушкой… — Теперь пришел ее черед хмуриться. — Если нам придется исправлять именно это — благодарю покорно. Я лучше соглашусь жить в измененном мире и терпеть кислую физиономию своего братца-пуританина.

Он усмехнулся:

— Ты забыла, что потаскушка предназначалась сэру Джону, а не мне. Мы это исправили, так что все теперь в порядке.

— Вот и славно. Мне не больно-то хочется связываться с новым Дэвидом. Но если мы ничего больше не изменили… Что ж, видно, пришло время покопаться в книгах. Не будешь ли ты так любезен пойти на кухню и принести нам что-нибудь поесть, а я пока отправлюсь в библиотеку — может, удастся найти там свои книги.