Шелк - Кэтрин Николсон

– Это «Фортуни Дельфос». – В голосе Лизы звучали зависть и благоговейный трепет. – В нем можно идти куда угодно.

Да, такое платье неподвластно времени и требованиям моды, у него свои законы. Надев его, любая женщина превратится в воплощенную мечту, прекрасное видение. Жанна не узнавала себя. Впервые в жизни она казалась грациозной и стройной, как свечка. Крошечные складочки смягчали угловатые линии и подчеркивали трогательные впадинки под ключицами, узкие плечи и тонкие запястья. Полуребенок-полуженщина. Ее шея казалась слишком слабой для такой массы густых рыжих кудрей, перевитых золотой лентой. Темные глаза – серьезные и немного испуганные – горели на бледном напудренном личике. Она застыла, как жрица на ступенях храма.

Пора идти. Ошеломленная, Жанна молча отверзлась от незнакомки в зеркале.

Вилла, где должны были проходить съемки, прилепилась к скале, похожая на яркую бабочку. Далеко внизу плясали морские волны. Как во сне, Жанна следовала за помощником режиссера, который вел ее через сад баронессы Ротшильд, хозяйки виллы, – мимо прудов, заросших лилиями, и храма Венеры, откуда открывался великолепный вид на залив.

Широкая тенистая веранда открывала дверь в роскошь восточного рая. Внутренний дворик, где били, переливаясь всеми цветами радуги, фонтаны и курились благовония, походил сейчас на пышный пестрый персидский базар. Его запрудила толпа статистов, разодетых в золотистые, огненно-красные, голубые, синие, зеленые, оранжевые, розовые шелка. Плюмажи из страусовых перьев, золото парчи, широкие кушаки и тюрбаны, туфли с загнутыми носами, полупрозрачные туники – атрибуты восточной экзотики, вошедшие в моду в последнее предвоенное десятилетие благодаря русским сезонам балета Дягилева, очаровавшего Париж. Продавцы сладостей расхаживали с подносами, на которых возвышались горки пирожных, фисташек и «турецкого меда»; по персидским коврам разгуливали розовые ибисы, а пышнотелые рабыни в шальварах из золотистой кисеи возлежали на шелковых подушках, играя с крошечными мартышками.

– C'est bien, n'est-ce-pas?[31] – воскликнул Фернан вместо приветствия. Его простой кремовый пиджак выглядел ультрасовременно и совершенно чужеродно, как и изысканно простое платье Жанны. – Я хотел устроить фейерверк, но меня напугали, что вилла может сгореть.

Она послушно следовала за режиссером сквозь разряженную толпу. Наконец он остановился. По телу Жанны пробежала дрожь.

– Вы хотите, чтобы я забралась туда?

Гигантская золоченая клеть тихонько качнулась в вышине.

– Разумеется, ma petite, – улыбнулся Фернан. – Твое появление произведет фурор.

Жанна похолодела от ужаса.

– Я думала, что буду просто участвовать в массовке.

– В массовке? – изумился Фернан. – В таком-то платье? Исключено!

– Но ведь я играю Дженни? – совсем растерялась Жанна и посмотрела на свой наряд, разительно отличавшийся от того замызганного платьица, в котором ее героиня разгуливала по бульвару Круазетт. – Что же с ней произошло?

– Неужели непонятно? – Фернан нетерпеливо пригладил волосы и сразу стал похож на неоперившегося дрозда. – Метаморфоза! Уличная девица превратилась в леди, куколка – в бабочку.

– Да… но… – Жанна попыталась сосредоточиться. Ей было известно, что Фернан не выносит вопросов о сюжете и мотивах поступков своих героев. Но ей просто необходимо знать побольше. Кто же еще замолвит словечко за бедную Дженни? – Почему?

Фернан вздохнул:

– Какие же вы, новички, недоверчивые! Ладно уж. Джулия, решив подразнить жениха, одела Дженни в собственное платье и привела ее на бал-маскарад «Тысяча и одна ночь» под видом русской графини. – Режиссер повернулся, собираясь уходить, но Жанна вцепилась в его рукав.

– Но зачем Джулия сделала это?

Фернан удивился такому вопросу.