Крушение - Келли Тейлор (2016)

Оливер ничего не отвечает, только пожимает плечами, – он взрослеет и умнеет.

Я накрываю руку супруга своей:

– Я знаю, Брайан.

Брайан смотрит мне в глаза.

– Сью, кажется, ты не очень удивлена всем этим.

– Не очень, ты прав, – я глажу его руку, – я читала дневник Шарлотты и в курсе их с Лиамом отношений.

Брайан хмурится.

– Она вела дневник? И когда ты об этом узнала?

– Сегодня утром, – соврала я.

Брайан выпрямляется. Если он как-то замешан в том, что произошло с Шарлоттой, то ведет себя странно – совершенно спокоен, не волнуется, что я могла что-то прочесть в дневнике дочери?

– И это как-то… – он подается вперед, – как-то объясняет, почему она хотела себя…

Он не может заставить себя произнести слово «убить», даже боится подумать о том, что наша дочь была столь несчастной, решив покончить с собой и не длить больше муку. И я могу разделить его чувства, совершенно точно могу.

– Нет, – говорю я и вижу, как муж успокаивается.

Разумеется, это снова ложь, но я не могу рассказать ему правду о дневнике, пока не буду на сто процентов уверена, что он никак не замешан в произошедшем, что «секрет» Шарлотты не связан с ним. Именно сейчас я не знаю, кому верить.

– А мне можно взглянуть на этот дневник? – просит Брайан.

Когда я удивленно приподнимаю брови, он поспешно качает головой.

– Нет-нет, конечно, ты права, как всегда права. Шарлотта даже в коме заслуживает того, чтобы мы уважали ее право на личную жизнь. Но… – Брайан замечает Оливера, который изучает его и меня взглядом, потому что мы впервые при нем обсуждаем аварию, в которую попала Шарлотта. Видимо, декорация благополучия совершенно разрушилась, и Оливер наконец увидел истинное положение дел.

Брайан сутулится, сидя на стуле, мы все погружаемся в молчание, и я таращусь на крошки, разбросанные по скатерти.

Я не удивилась, когда прочла вступление к дневнику Шарлотты. Она писала, что больше всего на свете хочет потерять девственность с Лиамом, но она была и воодушевлена, и напугана одновременно. Я была этим тронута, но особого значения не придала. И, разумеется, не связала это обстоятельство с ее возможным «секретом», о котором она упоминает в последней записи дневника. Я думала, «секрет» связан с Брайаном, но вот сейчас, когда Оливер рассказал про затею с номером в отеле…

Переводя взгляд с тарелки на Милли, я вижу, как она уже перебралась на мое колено и тихо посапывает на нем. Похоже, нам стоит прогуляться – навестить Лиама…

Воскресенье, 30 сентября 1990

Вчера вечером Джеймс наконец-то признался мне в любви, спустя четыре недели после того, как мы сходили на первое свидание. Он привел меня в пафосный мексиканский ресторан в Камдене – там все столики светились от расставленных на них мерцающих свечей. Атмосфера была интимной, по углам я не заметила ни одного засохшего кактуса, как это иногда бывает в мексиканских ресторанах. Я старалась есть фахитос так, чтобы не забрызгать все вокруг себя, но чем усерднее я пыталась найти правильный угол наклона этой вкусной лепешки по отношению ко рту, тем больше содержимого вываливалось с другого ее конца и тем больше меня это веселило. Но когда я посмотрела на Джеймса, то поняла, что выражение его лица было чрезвычайно серьезным.

Возможно, за моей спиной случилось что-то ужасное – и я обернулась туда, чтобы тоже увидеть это, но нет: по улице за окном точно так же, как всегда, ехали машины и сновали люди.

Тогда я отложила лепешку, я уже не была голодна, доедать ее почему-то расхотелось.

– Джеймс, что с тобой?

Поерзав на стуле, он ответил немногословно:

– Со мной – ты.

– А со мной что-то не так?

– Ты – самая невероятная женщина из всех, кого я встречал в своей жизни!