— Серый седан?

— Да, и мне это не нравится.

— Это карабинеры.

— Почему вы в этом так уверены? Вдруг этого человека прислал тот тип, который сейчас владеет камнями и полагает, будто нам известна их тайна? Или тот, у кого зуб на наш фонд? Наверное, кто-то ищет способ втянуть нас в эту грязь. Вы же знаете, что у нас есть враги. Нас не очень любит церковь, в особенности католическая, а мы находимся в Риме.

— То же самое говорил про церковь профессор Рудольфо, там, в гробнице, перед тем как его ранили.

Джош отвернулся к окну, помолчал и продолжал:

— Он сказал, что место раскопок пикетируют протестующие религиозные фанатики. Я сам в то утро видел их там.

Вид из окна начал меняться. Такси выехало из города.

— Знаете, если какие-то сумасшедшие убили профессора Рудольфо, то следующей их целью может стать Габриэлла, — заметил Джош.

ГЛАВА 35

Убедительным доказательством того, что люди знают многие вещи еще до своего рождения, следует считать то обстоятельство, что малые дети с такой быстротой усваивают бесчисленные факты, демонстрируя тем самым, что они не воспринимают их впервые, а лишь вспоминают и оживляют.

Марк Туллий Цицерон

На месте раскопок шел дождь, но не настолько сильный, чтобы рассеять толпу, состоящую из нескольких десятков зевак и тех самых протестующих фанатиков. Вытоптанная трава была покрыта грязью. На обочине дороги стояла патрульная машина с двумя полицейскими.

Малахай и Джош обошли толпу и взглянули на вход в гробницу. Деревянный навес исчез. Вместо этого сооружения, сколоченного наспех, чтобы прикрыть вход в гробницу, теперь лежали ровные доски.

Склеп был заколочен.

У Джоша сперло в груди. Ему уже было знакомо чувство утраты, но именно эта потеря оказалась такой неожиданной.

— Порой надежда держится очень долго, — как-то сказал ему отец.

Они работали в фотолаборатории. Болезнь еще не свалила высокого, сильного мужчину. Джош все еще отказывался поверить в неумолимость смертельного недуга.

— Она приносит с собой возможность, — продолжал Бен Райдер. — Мы сможем выдержать самую темную ночь и самое долгое падение, если будем думать, что нас ждет кто-то с лампой, чтобы осветить нам путь, или с сетью, чтобы подхватить и не дать разбиться.

Джош ощутил колебания воздуха. Вверх и вниз по его рукам и ногам разливалась дрожь. В который уже раз он совершенно неподвижно стоял в одном измерении и чувствовал, как его засасывает круговорот, где сам воздух был куда более тяжелым и плотным. Он снова вернулся в темноту, в тоннель. Райдер задыхался, был объят паникой, которая стиснула его и не желала выпускать.

Малахай обхватил фотографа за плечи и повел его прочь от поля, прочь от толпы, к роще, растущей позади раскопа.

— Вам известно, что удушье считается одним из самых болезненных способов смерти? — спросил Джош.

Дождь прекратился.

Малахай указал на поваленное бревно и предложил:

— Присядьте. Вы сейчас бледны как призрак. Что с вами произошло?

Джош услышал свой собственный голос так, словно тот доносился из-под воды, с глубины в несколько миль.

— Я не мог дышать. На несколько мгновений у меня перед глазами все почернело. Я не мог сделать вдох, черт побери, снова стоял на четвереньках в подземном ходе, в кромешной темноте, и никак не мог выбраться оттуда.

— Это было тогда или сейчас?

Джош покачал головой. Ощущение могло относиться как к прошлому, так и к настоящему. Но это не имело значения.

Они молча сидели несколько минут. Джош пытался сконцентрироваться на настоящем, на том, где он находился сейчас, на своем имени, на дате, на времени, на тучах, бегущих по небу.

— Теперь со мной уже все в порядке.

Джош встал, но вместо того, чтобы вернуться к такси, незаметно для себя направился к лесу.

— Куда вы идете?