Феникс в огне - М. Дж. Роуз (2011)

— А у вас есть фотографии нашего отца, сделанные до взрыва? — вдруг спросила Дианна.

Джош не думал, что девочка знает, кто он такой.

— Да, есть, и не одна.

— А вы можете дать их нам? Пожалуйста!

— Конечно. Мне самому следовало бы догадаться об этом, — ответил Джош и повернулся к Тине. — Я пришлю их вам, как только вернусь домой.

Дианна взяла куклу и снова стала играть вместе с сестрой.

На всех снимках, которые успел сделать Джош в последние мгновения перед взрывом бомбы, Андреас спорил с женщиной, которая оказалась террористкой-смертницей. Он настаивал на том, чтобы она позволила ему заглянуть в коляску. Вряд ли девочкам или их матери будет приятно увидеть, какими тягостными были последние секунды его жизни.

— Вот они играют, затем вдруг начинают безутешно горевать и тут же снова успокаиваются. Настроение у детей меняется очень быстро, — сказал Джош Тине, когда та провожала его к машине.

— Наверное, это потому, что они не боятся горя так, как боимся его мы.

У нее в глазах блеснули слезы.

— Извините. Наверное, я зря к вам приехал.

— Нет. Это было правильное и очень доброе решение. Я рада видеть вас. И что с того, что я плачу? Я всегда знала, что у Андреаса опасная работа, боялась, что умру, если с ним что-нибудь случится. Теперь, когда я выяснила, что могу жить без него, мне уже не так страшно.

Джош не знал, что на это сказать, но Тина знала. Она взяла его за обе руки, склонила голову, закрыла глаза и произнесла нараспев те самые слова молитвы, которые показались Джошу музыкой, когда он впервые услышал их в больничной палате. Тогда они всплывали в его сознании и снова проваливались в туман, вызванный снотворным и обезболивающим. Теперь эта молитва снова показалась ему музыкой.

ГЛАВА 38

Самолет вылетел из Рима с двухчасовым опозданием, в половине пятого вечера. Во время взлета семидесятилетний мужчина сидел, уткнувшись в потрепанную Библию, и страницу за страницей читал Книгу Бытия. Сосед сначала с любопытством рассматривал его, затем постарался не обращать на него внимания, однако время от времени исподтишка поглядывал на старика. Когда самолет уже находился в воздухе сорок минут и пришло время обеда, из громкоговорителя вдруг прозвучало обращение стюардессы к пассажиру Мейеровицу. Она попросила его нажать кнопку и подозвать ее к себе. Старик испуганно вздрогнул, когда услышал свою фамилию, произнесенную вслух перед всеми этими людьми. Сердце у него учащенно забилось. Но затем он вспомнил, что сам заказал кошерную трапезу. Сейчас все происходило в соответствии с правилами. Старик нажал кнопку вызова стюардессы, расположенную на подлокотнике кресла. Через несколько минут обаятельная брюнетка с чересчур алой помадой на губах принесла ему безвкусного вареного цыпленка с гарниром из водянистых овощей.

Когда она пришла, чтобы забрать поднос, старик встретил ее любезно и учтиво.

— Господин Мейеровиц, не хотите чашечку кофе?

Ему захотелось сказать, что со слухом у него все в порядке, поэтому вовсе не обязательно склоняться к нему так низко и проговаривать каждый слог так отчетливо, но вместо этого он просто кивнул.

— Я бы предпочел чашку чая. С сахаром, пожалуйста.

Старик допил чай и оторвался от Библии, чтобы немного вздремнуть, однако сон его был беспокойным. Его рука, прикрытая одеялом, крепко стискивала чемоданчик. Он то и дело просыпался и смотрел на часы, хотя это и было совершенно бесполезно. Самолет приземлится тогда, когда приземлится.

Если бы старик был волшебником, то он бы сделал так, чтобы трансатлантический перелет продолжался вместо восьми часов всего один, но волновался бы и в этом случае. Пассажир старался расслабиться и сосредоточиться на том, чтобы сохранять спокойствие.

«Я подготовился. Мне известны все порядки и постановления. Никаких неприятностей быть не может».