17 потерянных - Нова Сума (2018)

Она хочет, чтобы я присоединилась к девушкам. Она считает несправедливым, что я живу при свете дня, разъезжаю на фургоне, где захочу, захожу в любой дом, общаюсь с людьми, которые любят меня, — в любой момент, в любой день. Но она забыла о том, что я лежала в больнице и все это было мне недоступно. Потому что нас окружает небо, населенное тенями, и убежать от судьбы невозможно.

Мне теперь восемнадцать.

Затем Фиона встречается со мной взглядом, и я начинаю сомневаться в своих подозрениях насчет нее. Я сомневаюсь во всем.

Нет, она привезла меня сюда не для того, чтобы убить. Она ждала появления Эбби с тем же нетерпением, что и я. Она смотрит на огонь, ждет и тоже гадает, где же та.

И Фиона принимает решение.

Она хватает меня за руку. Не могу сказать, чувствую я ее прикосновение или же это ощущение лишь всплывает в моей памяти. Ее ладонь крепко держит меня за предплечье, что напоминает мне о той ночи, когда мне было восемь лет, а ей семнадцать, и она запихнула меня в шкаф. Но сегодня мне гораздо больнее от ее хватки, потому что она схватила мою левую, порезанную руку.

Мы должны сжечь это место дотла.

Нет, нет, подожди, мы пока не можем сделать этого, пытаюсь втолковать я Фионе. Здесь нет Эбби. Сначала мы должны найти ее, и только потом можно будет…

Но я не такая быстрая, как она, и не могу угнаться за ней. Она бежит вниз по холму с бутылкой керосина в руках. Слишком поздно. Она начнет разрушать мир без меня.

60

Она велит мне тоже делать это. Дергает нас всех за ниточки и раздает команды. Скоро в руках у девушек оказываются палки, подобранные на опушке леса, они освещают ими лес. Канистру я держу в здоровой руке, она открыта, и керосин льется на пальцы ног.

Я начинаю гадать: не поздно ли вызволить Эбби? Фиона ведет себя так, что, может, и поздно. И если мы разрушим это место — лагерь, где жила Эбби перед своим исчезновением, то тем самым освободим ли ее? А заодно и всех нас. Даже меня.

Сначала занимаются домики, стоящие ближе всего к лесу. Мы поджигаем пустые кровати. Затем дело доходит до офиса — небольшого здания с широким крыльцом — мы льем керосин по всему его периметру. Столовая — небольшое строение на самом краю комплекса, и мы поджигаем ее, словно птичье гнездо. Каноэ вспыхивают так, будто их уже успели пропитать горючим, и они только и ждали, чтобы к ним поднесли огонь.

В воздухе полно дыма, как это всегда было в снах; и пахнет точно так же.

Но есть и отличие. Кто-то зовет меня сквозь дым. Голос. И это не голос у меня в голове и не шепот на ухо, он принадлежит не девушкам с факелами у меня за спиной.

Это реальный голос, кричащий в реальной ночи. Здесь, в лагере, со мной кто-то есть.

Боюсь, это наваждение, что мой ум помутился. И когда он подбегает ко мне с паникой на лице и тревожно спрашивает: «Лорен, ты в порядке, Лорен?» — у меня уходит немало времени на то, чтобы осознать: нет, это не привидение, не часть сна. Это Джеми.

Джеми уже был здесь со мной, и мне следовало бы догадаться, что он знает, где меня искать.

Он вопит. На меня.

— Это все ты? Что ты натворила?

Он имеет в виду огонь. Я смотрю ему за спину, ожидая увидеть море извивающегося огня, по краю которого стоят девушки, подняв факелы как можно выше, будто пытаются поджечь ночь. Они были способны разрушить целый мир, который у них отняли. Они могли покончить с ним.

Но вижу огонь только в тех местах, которые сама же и подожгла, а на снегу — керосиновый след, к которому никто не поднес спичку. Огонь горит, в небо поднимаются черные клубы дыма, но все это не так всеохватно и страшно, как я себе представляла.

Девушек нигде не видно.