Язык небес - Стив Берри (2013)

Милисент рассказала ему, как Дэвис приходил каждый раз, когда она звонила ему. Он помогал ей, несмотря на то что ему не нравились такие отношения. Рэмси мог только догадываться, почему она призналась ему. Как будто это могло уберечь ее от следующих побоев и от новой боли. Это знание не могло его остановить, а она всегда прощала его. Всегда! А Дэвис ни разу ничего не сказал. Но каждый раз, когда они сталкивались взглядами, Рэмси замечал в его глазах неповторимый коктейль ненависти и разочарования. И он получал от этого наслаждение, невероятное наслаждение от ощущения полного контроля над ситуацией. Ни Дэвис, ни тем более Милисент никак не могли ему помешать, а тем более навредить. Дэвис тогда был мелким чиновником госдепартамента, и это было его первое назначение за границей. Он должен был решать проблемы, а не создавать их, держать рот на замке, а ушки на макушке. Но сейчас Дэвис был заместителем советника по национальной безопасности при президенте Соединенных Штатов. Другое время, другие правила. «И у него такой же свободный доступ к Дэниелсу, как и у меня». Именно так сказала Маккой. Она была права. Что бы Дэвис ни делал, это имело к нему прямое отношение. Никаких доказательств у него не было, но Рэмси всегда полагался на интуицию, она его никогда не подводила, и он научился доверять ей много лет назад.

И поэтому Эдвин Дэвис тоже должен быть уничтожен. Как и Милисент.

* * *

Вилкерсон с трудом продвигался по снегу к месту, где Доротея Линдауэр оставила свою машину. Его машина все еще слабо горела. Доротею, казалось, не заботило, что здание полностью разрушено, несмотря на то что, согласно ее словам, ее семья владела этим домом с середины XIX века.

Они оставили трупы в куче мусора. «Мы разберемся с ними позже», — спокойно резюмировала Доротея.

И она, как всегда, была права, их немедленного внимания требовали куда более важные дела.

Вилкерсон дотащил до машины последнюю коробку, привезенную им из Фюссена, и загрузил ее в грузовик. Как же его бесили холод и снег! Он любил солнце и лето. Из него скорее получился бы римлянин, нежели викинг.

Он открыл дверцу и устало привалился к машине. Доротея уже сидела на пассажирском сиденье.

— Давай, — сказала она ему.

Стерлинг смотрел на ее сияющий вид, а в уме подсчитывал разницу в возрасте. Он не хотел звонить.

— Позже.

— Нет. Он должен знать.

— Почему?

— Таких людей надо вывести из равновесия и как можно дольше удерживать в таком состоянии. Тогда они начинают совершать ошибки.

Вилкерсон разрывался между замешательством и страхом. «Я только что избежал смерти. Я просто не могу говорить с тем, кто вызвал сюда убийц» — вот о чем он думал. Ничто другое его абсолютно не волновало.

Доротея тронула его за руку.

— Стерлинг, послушай меня. Если ты сейчас не включишься в игру, то все потеряешь. У тебя нет иного выхода. Ни в коем случае нельзя останавливаться. Ты должен сказать ему.

Он с трудом мог различить ее лицо в темноте, но легко вспомнил и поцелуи, и восхитительное тело, и страстные объятия. Она была одной из самых поразительных женщин, встретившихся ему на протяжении всей жизни. И, ко всем своим явным достоинствам, была очень умна. Доротея точно предсказала поведение Лэнгфорда Рэмси, а он так и не смог ей до конца поверить.

И она только что спасла ему жизнь.

Поэтому Стерлинг нашел свой телефон, набрал номер и сообщил оператору на том конце провода свой код и пароль, а затем сказал, чего он хочет.

Двумя минутами позже голос Лэнгфорда Рэмси уже отвечал ему.

— Там, откуда ты звонишь, уже, должно быть, довольно поздно, — дружелюбно поприветствовал его адмирал.

— Ты жалкий сукин сын. Ты лживый кусок дерьма. — Вилкерсон так и не смог удержать эмоции и злость.

Мгновение в трубке стояла тишина, а затем он услышал железобетонный голос командира: