Эгоист - Марина Агекян (2021)

— А если я всё же пойму? — осторожно спросил он, продолжая обнимать ее. — Попробуй рассказать мне, в чем дело, и я помогу тебе.

— Ты не сможешь, — с еще большей грустью заявила она, что едва действительно не разбило его сердце.

Уильям нахмурился, осознав, что дело весьма деликатное и серьезное. И связано с ним. Неужели это он так… плохо действует на нее? Это ранило его куда больше, чем он мог признать себе, ранило так же, как сознание того, что она никогда не подумает о нем хорошо, что он не справится с тем, что так мучило ее. Как будто она не верила в него. Как будто он не был уже ни на что годен.

Ему хотелось не только помочь и прогнать ее печаль. Уильям вдруг осознал, что хочет стать обладателем всех ее мыслей, всех тайн и тревог, чтобы найти дороги к ним и развеять их.

— Шарлотта… — прошептал он, но она вдруг подалась вперед и коснулась пальцами его щеки.

— Не шевелись! — попросила Шарлотта слегка заплетающимся голосом, водя пальцем по его лицу.

Уильям замер не только от ее просьбы. Его парализовало от той нежности, с которой она коснулась его. Его поразила и мысль о том, что она ни за что не повела бы себя так. Если бы не была пьяна. Никогда бы не говорила то, о чем думает. Он до боли хотел узнать, о чем она думает, что делает ее такой печальной, чтобы наконец понять ее и понять эту упрямую причину, по которой она отказывала ему.

— Я не двигаюсь, — зачарованно обронил он, даже затаив дыхание, когда она добавила к правой руке левую, взяв его в кокон своих теплых, любопытных пальцев. Боже, какие у нее теплые пальцы!

Продолжая касаться его щек, Шарлотта вдруг нахмурилась. Луна, выглянувшая из-за облачка, осветила ее задумчивое, прелестное лицо.

— Н-не могу понять, как… как ты отрастил их?

Она поигрывала его бакенбардами, изучая из так, будто он было научным экспонатом. Погладила поросль волосы на его щеках с такой нежностью, что у него замерло сердце. Уильям чувствовал себя так, будто его околдовали.

— Я просто не сбриваю щетину по бокам.

Она нахмурилась еще больше.

— Да, в этот раз углы правильные и острые, — заметила она, словно делала научное заключение.

Уильям был потрясен тем, что она не только обращала внимание на его бакенбарды, но что до такой степени изучила их форму, что могла заметить разницу.

— Что ты сказала?

Она продолжала водить по его лицу пальцами, сбивая его с мыслей.

— Ты сам бреешься?

Боже, она была неисправима! И до ужаса упряма. Просто божественна.

— Иногда это делает мой камердинер.

Она смотрела на него так, будто он сообщал ей важное научное открытие.

— В день ужина… это делал он?

Уильям с трудом кивнул.

— Да.

Она так же удовлетворенно кивнула.

— Тогда понятно. — Потом заглянула ему в глаза и ошеломила его, добавив: — Ты делаешь это гораздо лучше. Хотела бы я на это посмотреть.

Господи, он будет счастлив показать ей это каждое утро, которое она согласится разделить с ним. До конца жизни…

Сглотнув, Уильям снова обхватил ее за плечи и привлек к себе, но даже это не отвлекло ее от того, что она продолжала изучать его лицо. Как будто видела впервые. Касалась, будоража сознание и вызывая такие острые чувства, что он начинал терять голову. Пристально глядя на него, она прошлась большими пальцами по его подбородку, задержавшись на неглубокой ямочке, погладила по щекам и снова вернулась к его бакенбардам, будто не могла оторваться от них. Уильям был сражен до глубины души.

— Шарлотта, — с тихим отчаянием прошептал он, чувствуя, как в ответ на ее ласки напрягается его тело.

Она вдруг нахмурилась.

— Какие у тебя красивые губы, — прошептала она ошеломленно, ошеломляя в ответ его. — Никогда не видела таких красивых губ.

И она не лукавила. За последние семь лет она видела столько мужских губ, но никогда таких, как у него…

— Шарлотта, — уже задыхаясь обронил Уильям.