Александрос повернулся к Келли, провел рукой по ее медовым волосам, далее по груди, очень чуткой к прикосновениям. Он заметил, что дыхание ее сбивается, но остался безразличным к ее волнениям. Теперь Келли его жена.

— Сейчас мы поедем в аэропорт. Наш багаж прибудет следом. Как я и говорил, мы отправляемся в медовый месяц, — проинформировал ее Александрос.

Глаза Келли вновь наполнились слезами.

— Не смотри на меня так, — сказал Александрос. — Нас ждет сказочный тур. Вот увидишь, тебе понравится.

— Ты хотя бы скажешь, куда мы отправляемся? — настаивала на прямом ответе Келли.

— Если тебе так важно это знать, — холодно начал Александрос, — то мы отправляемся на мою виллу близ Афин. Она-то и станет нашим любовным гнездышком, дорогая жена, — игриво подмигнул ей супруг.

— А разве не там живет твоя мама?

— Когда здоровье мамы ухудшилось, она переехала в город, чтобы у ее лечащего врача была возможность наведываться к ней почаще, — разъяснил Александрос.

Келли всегда восхищалась просторами и ухоженностью загородных владений семейства Корос, которые значительно превосходили в роскоши расположенное по соседству имение ее бабушки и дедушки.

— Я давно уже там не бывал, — заметил Александрос. — Дом большую часть года пустует, другие члены семьи бывают в нем лишь наездами. Такое чувство, что раньше все было иначе. Чаще встречались, умеючи и со вкусом отдыхали от суеты больших городов. Теперь же всем некогда… — принялся разглагольствовать Корос, откинувшись на спинку кожаного сиденья.

Келли хмуро выслушала его тираду.

— А ты давно бывала в Афинах? — лукаво спросил ее Александрос. — Пожалуй, и не приезжала с тех пор, как…

— На нашу виллу не приезжала, а в Афинах была много раз, — перебила его Келли.

Он кивнул и с удовольствием еще раз оглядел свою жену, которую так красило это платье из жемчужного шелка. Девушка смотрелась необыкновенно лакомой в мягких креслах лимузина, обтянутых гладкой кожей кремового цвета, — словно безе в крем-брюле.

Келли отвернулась от этого изучающего взгляда. Девушка привыкла жить просто, поступать незатейливо, вести себя бесхитростно и прямолинейно. Она понимала, что теперь придется стать другой — сдержанной, хладнокровной, рассудительной. Ей невыносимо было думать, что никогда он не поверит в ее невиновность. Келли вообще чересчур болезненно относилась к мнению окружающих о себе, кроме того она мучилась угрызениями совести, поскольку все же именно себя считала ответственной за скандальные последствия неуместного признания с поцелуем. Ей нужно было только одно слово его прощения, чтобы прекратить себя казнить. Но смела ли она надеяться, что когда-нибудь услышит это слово?..

Она думала об этом, глядя в окно автомобиля. Ее профиль показался Александросу мертвенно-бледным. Он ладонью повернул ее лицо к себе. Эти крупные слезы, затопившие сине-зеленый взгляд ягненка, могли растрогать кого угодно. Он готов был предложить ей остановиться не на вилле, а в его афинской квартире, подозревая, что атмосфера его загородного дома лишь разбередит им обоим раны, но сдержался, стиснув зубы. Не для того он замыслил свою месть, чтобы отступить в самый последний момент…

Келли никогда не была способна угадывать мысли других. Всякий раз, когда девушка пыталась это делать, она попадала впросак. Но даже она догадалась, что мысли у ее мужа коварные. И ей неподвластно что-либо изменить. Ее уже подхватила волна судьбы и несла в неизвестном направлении. Она могла уповать лишь на то, что самому Александросу в скором времени наскучит его игра и он ее отпустит, тем более, что, согласно брачному договору, развод ему разорением не грозит…

— Ты голодна? — резко спросил ее Александрос.

Келли молча покачала головой. Внутреннее напряжение, в котором она пребывала несколько последних дней, не позволяло ей думать о еде.

— Миссис Корос, мы приземляемся через несколько минут.