Если он умрет, кому ещё придёт в голову поцеловать ее?

Увидев, как ягоды начинают потрескиваться, Алекс сняла кастрюлю с плиты, держа её прихватками, вылила воду и поставила на стол. Превратив ягоды в кашицу с помощью ложки, Алекс взяла чистое полотно и, намочив его в травяном настое, покрыла его поверхность брусничной массой, а затем аккуратно положила на тарелку. Получилась вполне пристойная примочка, и Алекс надеялась, что это сработает.

Закончив с этим, девушка повернулась к настойке из измельченных листьев ежевики. Взяв стакан, который был на треть наполнен водой, она добавила туда ежевичную настойку. Водрузив всё приготовленное на поднос, девушка поправила очки и направилась в комнату больного.

Едва она вошла туда, как в нос ударил запах чеснока и лука. Внутри было по-прежнему светло. И, слава богу, потому что скоро ей потребуется не только яркое освещение, но и вся её храбрость.

Гигант снова с облегчением вздохнул, встав с кресла. Остановившись у подножья кровати, девушка посмотрела на него.

- Как вас зовут? - спросила она, не в состоянии вслух называть его гигантом.

Вопрос почему-то смутил его, потому что он заметно покраснел и слегка замялся, проговорив:

- Марк, мисс. Меня зовут Марк Блэкчерч.

- Я - Алекс, - проговорила она. - Вернее, Александра Хадсон.

- Я знаю, мисс, - спокойно ответил он и вдруг улыбнулся ей так дружелюбно, что Алекс растерянно застыла. Марк понял, что так сильно удивило её, и кивком головы указал на лежащего друга. - Тони говорил мне об этом.

Ах, значит, Тони знает и её имя! Алекс почувствовала себя неуютно. Так, будто у неё что-то украли. Он не имел никакого права!.. Сколько угодно она могла бы спорить с ним про себя, вот только это ничего бы не изменило сейчас. Стоило дождаться того момента, когда он поправиться. Потом она могла бы высказать ему всё то, что думает о нём!

Положив на прикроватную тумбочку поднос, Алекс повернулась к больному и дотронулась до его лба. И снова в ладони стало покалывать, а в груди возникло странное щемящее чувство. Томление и нежность одновременно. Почему каждый раз, прикасаясь к нему, она испытывала подобное потрясение? Покачав головой, Алекс попыталась взять себя в руки, чтобы оценить его состояние, и обнаружила, что он продолжал гореть.

- Марк, вы можете разорвать на тонкие полоски какую-нибудь простыню? - спросила Алекс, склонившись над боком больного.

- Конечно, - кивнул он, направившись к комоду, где вероятно лежали простыни, и приступил к делу.

Алекс тем временем убрала с раны полотенце, с облегчением отметив, что кровь перестала идти. Это было хорошим знаком. Алекс воспряла духом, осторожно снимая чесночно-луковичную примочку. Рана выглядела так же отвратительно, но зато теперь на ней не было белой корки гноя. Взяв стакан с настойкой, девушка присела возле больного и нежно коснулась его волос.

Он продолжал прятать лицо в подушку, но едва почувствовав её прикосновение, он вздрогнул и повернул к ней голову.

- Выпейте вот это, - тихо заговорила Алекс, но слова замерли в горле, когда он открыл глаза и посмотрел на неё. Они были такими же тёмными как расплавленное золото. И в них по-прежнему было столько боли и безнадёжности, что сдавило в груди. Он колебался, но на этот раз Алекс собиралась идти до конца. - Я сама приготовила настойку. Это не лауданум.

Почему-то то, что он был в сознании, придавало Алекс силы справиться со своей нерешительностью и страхом. И к её огромному облегчению на этот раз он не стал возражать, а лишь выразительно посмотрел на стакан. Боясь, что он может передумать в любую секунду, она осторожно приподняла его за голову и прижала к его губам стакан.