Она была так красива в своем бархатном платье кремового цвета, которое подчеркивало каждый соблазнительный изгиб ее стройного тела. Волосы были аккуратно собраны на макушке, и ни одна прядь не выбивалась из прически. И это почему-то расстроило его, потому что так у него был бы повод прикоснуться к ней. С самого утра, покинув постель, он ни разу не дотронулся до нее. И теперь, глядя на Эмили, он с удушающим желанием захотел подойти и обнять ее. Но пока остался сидеть на месте.

— Я работаю над одним текстом, — уклончиво ответил он, пытаясь думать о чем угодно, но не о сладких губах Эмили. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он ощущал под пальцами ее нежную кожу.

Эмили подошла ближе, чувствуя, как всё тревожнее начинает биться сердце.

— Текст? — она озадаченно посмотрела на его исписанный блокнот. — На каком языке была книга, которую ты читал Нику днем, когда я вошла в комнату?

Он повернулся к своему блокноту и взял его в руки.

— На арабском.

Озадаченная еще больше, Эмили медленно присела на диване недалеко от него. И заметила, как тень прошлась по его лицу, когда он ответил ей. Это несказанно удивило ее. И Эмили вдруг вспомнила, что у него было точно такое лицо, когда он рассказал про укус скорпиона. У нее еще быстрее забилось сердце.

— Сколько лет ты провел в Европе? — быстро спросила она, пристально следя за ним. За каждой его реакцией.

Габби стало не по себе от ее острого взгляда. Ему казалось, что она способна заглянуть ему в душу. К тому же она была не глупа и многое понимала, а он не хотел, чтобы она узнала…

— Два года, как и положено Гранд-Турне.

Он сказал это очень небрежно. Слишком небрежно, так, чтобы не вызвать интереса к своим словам, но это еще больше подогрело любопытство Эмили. Она должна была узнать кое-что. Особенно теперь, когда она любила его и тревога за него переросла всё. Поэтому она притворно расслабилась и откинулась на спинку дивана.

— И какие страны ты посещал? Где ты бывал?

Габби вспомнил удивительный путь, который ему пришлось проделать.

— Во Франции, — начал он, взглянув на свой блокнот. — В Бельгии, затем в Голландии…

— А для чего ты изучал арабский?

Ее вопрос заставил Габби даже вздрогнуть. Черт побери, она шла по верному пути и могла подловить его. Она несколько раз задавала очень опасные вопросы, а он не хотел, чтобы она знала. Габби не хотел, чтобы она узнала, что он болен. Не хотел пугать ее и тем более говорить о том, что возможно совсем скоро умрет. Габби вдруг замер, ощутив острую боль в груди. Ему было больно от того, что он мог потерять Эмили, когда только ему удалось обрести ее. Он должен был еще столько успеть сделать для нее! Столькому научить! Он обязан был научить ее мечтать.

И еще, он должен был защитить ее от того мерзавца, который ему был кое-что должен.

— Однажды я услышал один разговор, — тихо ответил Габби, взглянув на Эмили. — Мой знакомый говорил на арабском со своим другом, и мне очень понравился этот необычный язык. Тогда я и решил выучить его.

Эмили долго смотрела на него, не проронив ни слова. А потом выпрямила спину и положила руки на свои колени.

— Где тебя укусил скорпион? — наконец спросила она, затаив дыхание, потому что уже давно догадывалась, что именно в этом и кроется загадка его обморока.

Габриел встал, сжав свой блокнот, и подошел к ней, а потом опустился рядом с ней. Он никогда бы не посмел рассказать ей о своем проклятии. Но он не мог и лгать ей.

— Я был в Аравии.