Опасная встреча - Марина Агекян (2021)

Как сильно обижали ее родные, если она не решалась читать красивые романы, чтобы хоть немного забыться. Чтобы хоть немного помечтать. У нее отняли даже возможность мечтать. У нее отняли способность принимать подарки и доверять людям. Какие же у нее были грустные глаза, когда он уговаривал принять его подарок! Боже, он готов был стереть в порошок ее отца и свернуть шею бессердечной матери, которая не смогла дать Эмили ни капли своей материнской любви. Кого и стоило сжигать на костре инквизиции, так это всю ее семейку!

И того мерзавца… Габби сжал челюсти, ощущая непереносимое желание убивать. Того негодяя он бы оставил себе. Он бы избил его до полусмерти. Потом вздернул бы на дыбу, утопил, а потом бы скормил собакам, разрубив его плоть! Как можно было сотворить с ней такое! Как можно было причинить ей такую боль! Его терзало то, что даже не смотря на всё это, она доверилась ему, позволяла поцеловать себя. И поцеловала его в ответ.

Он вдруг ощутил непереносимую щемящую нежность, которая сжала как в тисках все его внутренности. Он должен был помочь ей забыть всё плохое. Должен был подарить ей нечто хорошее. И должен был снова напомнить, какие у нее невероятно красивые волосы.

— Ты знаешь, что Аристотель был рыжеволосым?

Его вопрос прозвучал так неожиданно, что она чуть не уронила свою книгу. Крепко держа ее, она удивленно посмотрела на него.

— Что?

— Я говорю про Аристотеля, ученика Платона и учителя Македонского, который…

— Я знаю, кто такой Аристотель. — В ее голосе был слышен неприкрытый вызов относительно того, что кто-то вздумал засомневаться в ее умственных способностях. И это безумно нравилось Габриелю. — Я только не понимаю, какое отношение он имеет ко мне.

— А такое, что он был рыжеволосым, почти как ты, но сомневаюсь, чтобы его волосы переливались всеми оттенками от светло-золотистого, до темно-красного, когда на них падают солнечные лучи.

Он заметил, как она напряглась, опустила книгу и закрыла ее. А потом положила к себе на колени и внимательно взглянула ему в глаза, заподозрив его в чем-то нехорошем.

— Я никогда не думала об этом.

Лгунишка, конечно думала. Габби был уверен в этом. Но он хотел, чтобы она думала об этом совершенно иначе, не так, как ее приучали. Она должна навсегда выбросить из головы мысли о том, что у нее неподобающего цвета волосы.

— И Нерон был рыжим, — сказал он, медленно выпрямляясь на сиденье, так, чтобы не потревожить спавшего малыша.

Эмили вся сжалась, почувствовав нежеланное вмешательство в свои мысли и чувства.

— Правитель Рима, который поджег свой собственный город, а затем обвинил во всем христиан и подверг их нечеловечески казням. Неужели, он вам хоть чем-то нравится?

Габби понял свою ошибку, едва она заговорила об этом. Он привел не лучший пример и готов был откусить себе язык. Желая направить тему разговора в нужное русло, он снова осторожно заговорил:

— Ты знала, что жена твоего любимого Эхнатона Нефертити была рыжей? — Он увидел, как она нахмурилась, с любопытством слушая его, и решил не медлить, дабы не упустить очень важный момент. — Я был весьма удивлен этим фактом, полагая, что она коренная египтянка и должна быть темнокожей и темноволосой. Но у нее, оказывается, были греко-славянские корни.

Она опустила голову, а потом неуверенно прошептала:

— Знала.

Значит, он был прав, полагая, что она до сих пор не привыкла к цвету своих волосы, который продолжал волновать ее.

— Тогда…

— Предатель Иуда тоже был рыжим. Он не поверил Христу и продал его за 30 серебренников.

Габби замер, осознавая, что очень многое может зависеть от этого разговора.

— Царь Давид был рыжим, — напомнил он, приведя против ее плохого примера свой достойный. — И принес своему народу почет и процветание.

— Мария Магдалена, блудница, была рыжей…