Расплата - Лиза Джексон (2007)

– Нет. Конечно, нет! – Она взмахнула руками. – Я уже говорила вам, я понимаю, что это кажется безумием, но просто выслушайте меня, ладно? И, пожалуйста, не принимайте поспешных решений. Говорю вам, эти «сны», если хотите их так назвать, другие. Я не могу этого объяснить. Они выходят за пределы реального. И сюрреалистического.

Я в этом и не сомневаюсь. Внимательно глядя на нее, Бенц потер шею. Она говорила с такой убежденностью. Она не лгала и до последнего слова верила во все, что ему рассказывала.

– Я проснулась и все еще чувствовала запах дыма, ощущала жар, слышала ее крики о помощи. Я имею в виду, я была там. Не физически, а...

– Духовно? – предположил он.

Монтойя тоже решил поучаствовать.

– Ментально. Или телепатически.

– Можете объяснять это как угодно, – произнесла Оливия, начиная сердиться.

– Я никак не могу.

– Знаю. И я не могу, – призналась она. Потому что это необъяснимо.

– Я знаю... В смысле, я понимаю, что вы привыкли работать с фактами. Неопровержимыми голыми фактами. Я не виню вас, но ведь вы наверняка работали с медиумами или людьми, которые обладают иным уровнем чувствительности или психических возможностей. Я читала о полицейских департаментах, использующих медиумов для раскрытия особо трудных дел.

– В таких случаях как раз имеются неопровержимые факты, – сказал он ей. – Чей-нибудь труп или заявление о пропаже. Но подобные методы применяют, лишь испробовав все традиционные.

– В данном случае пока ничего традиционного нет.

– Аминь, – сказал Монтойя, и она бросила острый взгляд через плечо.

– Моя бабушка обладала тем же самым даром, но к моей маме он не перешел. – Ее губы изогнулись в кривую самоуничижительную улыбку. – Повезло мне, – сказала она. На ее гладком лбу внезапно появились морщины, брови сдвинулись, и она словно в изнеможении откинулась на спинку стула.

– Это генетическое?

– Я не знаю, как это работает, понимаете? Просто так произошло в моей семье. И это не всегда случается по ночам во сне. Иногда это может произойти в самый разгар дня, когда я за рулем.

– Это может быть опасным.

– Верно, так и есть. И... так утомительно говорить об этом людям в надежде, что они поймут. Поверят.

– Нам, простым смертным, действительно трудно взять и с ходу изменить точку зрения, – согласился Бенц.

Стоящий за спиной Оливии Монтойя старался сохранять вежливый и мягкий вид, но когда он делал глоток кофе, в его темных глазах мелькнул огонек. Он ничего не сказал, но на лице у него было написано: «Я тебе говорил».

– Я уже признала, что понимаю, как безумно все это звучит, – сказала она, словно тоже ощутила в этом небольшом помещении атмосферу скептицизма. Она казалась такой маленькой и выглядела совершенно неуместно в полицейском участке, который кипел как пчелиный улей, несмотря на то, что было только восемь утра. Дверь в кабинет Бенца была приоткрыта, и через щель он видел, как мелькали полицейские и штатские, слышал обрывки разговоров и приглушенный смех, наблюдал, как нескольких подозреваемых тащили на допрос. Но эта женщина явно не вписывалась в окружающую обстановку. Она не была ни полицейским, ни преступником, ни настоящим свидетелем, как он подозревал.

Сидя на стуле, она потерла плечи, будто замерзла, хотя в кабинете было настолько душно и жарко, что он распахнул окно. В помещение ворвались звуки просыпающегося города – шаги и разговоры пешеходов, шум проносящихся машин, воркование голубей, хлопанье их крыльев. Она быстро провела длинными пальцами по челюсти.

– Зря я сюда пришла, – сказала она словно самой себе. – Я знала, что вы мне не поверите... но я должна была попытаться.

– Детектив Монтойя, может, вы принесете стаканчик кофе для госпожи Бенчет?

– Со мной все в порядке... – запротестовала она, но Монтойя уже вышел.

Оливия наклонилась вперед, будто сейчас, когда они остались одни, могла ему довериться.