Расплата - Лиза Джексон (2007)

Кристи начинала верить, что ее мать ненавидела себя. За все те ошибки, которые она совершила в жизни. Чем больше Кристи узнавала о психологии от чудаковатого доктора Саттера, тем больше она убеждалась, что ее мать была поглощена ненавистью к самой себе. Почему? Потому что она запуталась. Трахалась со своим деверем, который, ко всему прочему, был священником, что кончилось беременностью, и затем жила с ложью. Хуже того, годы спустя она снова начала встречаться с отцом Джеймсом. Словно он был запретным плодом, и с непреодолимой силой тянуло к нему. Неудивительно, что она обращалась к психиатру, а ее отец пристрастился к бутылке. А затем еще произошел неприятный инцидент, когда Бенц по ошибке застрелил паренька, который, как ему показалось, хотел выстрелить в его напарника. Это произошло в Лос-Анджелесе. Как и все стальное.

Итак, они переехали на восток. В Новый Орлеан. Единственное место, где ее папа смог устроиться в полицию детективом. Да, это имело большой смысл. Иногда Кристи хотела, чтобы они жили где-нибудь в центре страны, например в Канзасе или Оклахоме. Ее мама по-прежнему была бы жива и занималась бы садоводством. Папа, как любой обычный человек, продавал бы страховые полисы или недвижимость. Они жили бы в красивом двухэтажном доме, окруженном частоколом, завели бы собаку, кошку, и у нее был бы старший брат, который бы за ней присматривал, и младшая сестра, с корой бы она ссорилась и делилась секретами. Там было патио с барбекю и, может быть, одни из тех старомодных качелей на переднем крыльце и... Она прекратила мечтать.

Хватит витать в облаках!

Она посмотрела на человека, который называл себя отцом. От уголков глаз у него веером расходились морщинки, когда он прищуривался, глядя на дорогу, го губы были тонкими, и она знала, что он думает о расследуемом деле. Нельзя сказать, что она винила его это.

В конечном счете, он был не таким плохим парнем. Для склонного к паранойе, излечивающегося от алкогольной зависимости полицейского из отдела по расследованию убийств.

Избранник был в неистовстве.

Голова гудела, и казалось, что она вот-вот взорвется.

Ни молитвы, ни порка не могли успокоить его.

В одиночестве в своем святилище он стоял голым и трясся возле маленького столика, беспокойно листая страницы своей книги. Затем в отчаянии он качнулся назад. Сердце у него бешено колотилось, голова горела. Праздник святой Оливии был в июне... нет, это совсем не подходит. Он не сможет так долго ждать, чтобы принести ее в жертву, и Оливия даже не была канонизирована... нет, нет... У него начал выступать пот. Сердцебиение ускорилось до крайности. Затем еще была Олива... праздник пятого марта, нет, нет... В голове у него свирепствовала настоящая буря, и он несколько раз глубоко вздохнул.

Успокойся.

Мысли рационально.

Другие женщины, которых он принес в жертву, не соответствовали именам святых, которыми они должны были стать, не так ли?

Нет. Он должен был давать им другие имена.

Ему придется придерживаться своего первоначального метода и дать Оливии другое имя. Вот и все. Он впал в замешательство. Его миссия казалась неясной. Иногда он сомневался сам... если бы только он мог кому-нибудь довериться. Раньше у него был ученик, и он обретал утешение, делясь с ним... но теперь он был лишен такой возможности, и ему приходилось прибегать к исповеди... когда сомнения становились невыносимыми, он мог исповедаться, не боясь быть раскрытым.

Он закрыл глаза и обратился с молитвой о ясности. Именно в этом он сейчас нуждался. Со времени последнего жертвоприношения ему недоставало ясности. Сам ритуал поднимал его до божественного состояния, которое он испытывал при каждом жертвоприношении, но потом, на этот раз слишком скоро, впадал так глубоко в черные пучины отчаяния, что даже сомневался в своей миссии.