Превратности любви - Фабио Ланзони (1997)

– Как ты, мама? – спросила Лекси, заметив, что волосы матери еще больше поредели, глаза запали, а черты лица заострились.

– Слава Богу, я чувствую себя лучше, чем выгляжу, – ответила Кэтлин, перехватив взгляд Лекси. – После химиотерапии у меня всегда слабость и головокружение, но со временем это пройдет.

– А пока тебе следует лежать в кровати. – Скотт с укором покачал головой.

– Сейчас лягу. Лекси, тебе подошло это платье?

– Отлично.

Лекси разгладила руками черный креп и бросила на мать настороженный взгляд, опасаясь, что та взволнуется, увидев это платье на ней. Кэтлин купила его незадолго до болезни, и Лекси помнила, как смутилась мать, потратив на себя такую сумму.

Именно Лекси уговорила ее взять это платье, и Кэтлин очень радовалась обновке, когда примерила ее дома, посмотрела в зеркало и решила, что деньги израсходованы не зря.

Спустя неделю Кэтлин обнаружила под мышкой первую шишку.

Через месяц, после радикальной мастэктомии, Кэтлин отдала платье Лекси.

– Теперь оно мне ни к чему, – сказала она, – а на тебе оно будет сидеть идеально.

Лекси приняла подарок, желая порадовать мать и еще не зная, что беременна.

Только сейчас она смогла снова надеть это платье, единственное, что подходило для ленча с Йейлом Брадиганом в Манхэттене.

– Когда отходит твой поезд? – спросила Кэтлин, посмотрев на часы.

– У меня в запасе двадцать минут, но лучше я пойду сейчас. Мне надо купить билет и газету в дорогу.

Надо хотя бы выяснить, что происходит в мире, чтобы обсудить с Йейлом не только вопрос о ссуде. Не говорить же с ним о том, какие пеленки лучше – матерчатые или бумажные! А в последнее время она способна только на это.

– Удачи тебе, Лекси! – Отец посадил Эмму Розу в высокое детское кресло, принадлежавшее в детстве Лекси. Скотт отыскал его на чердаке, почистил и поставил внизу, ожидая, когда Эмма Роза приедет с матерью из больницы.

В тот дождливый мартовский день они на две недели поселились у родителей, и лишь потом Лекси заставила себя отправиться в свою манхэттенскую квартиру, с которой было связано слишком много воспоминаний.

Лекси предстояло собрать вещи для переезда, но она выбежала из квартиры через пять минут, прижимая к груди свитер Эммета, сохранивший его запах.

Отец сделал за нее все, что нужно: убрал квартиру, сложил вещи и поместил их в камеру хранения в Кэдис-Лендинг до переезда Лекси и Эммы Розы в новый дом.

– До свидания, дорогая, – Лекси поцеловала девочку, занятую пластмассовыми погремушками, висевшими на ее кресле.

– Не беспокойся о ней. – Скотт включил конфорку под сковородой с омлетом. – Все будет в порядке.

– Спасибо. Не забывай, папа, она еще не ест обычную пищу. В моей сумке лежит банка с грушевым пюре.

– Хорошо, хорошо…

– Папа! – предостерегла Лекси. – Не давай ей твоего омлета.

В предыдущий раз, оставив Эмму Розу на попечение отца, Лекси по возвращении домой застала дочь с рогаликом во рту. Встревожившись, она позвонила педиатру, и тот сказал, что пятимесячный ребенок должен есть только детскую пищу и рисовую кашу.

Скотт Синклер пожал плечами:

– Когда ты была маленькой, мы давали тебе все, что ели сами.

Возмущенная Лекси заявила, что теперь врачи лучше разбираются в подобных вопросах, и расплакалась:

– Я просто стараюсь быть хорошей матерью.

Быстро уступив, отец похлопал ее по спине.

– Я это знаю и горжусь тобой.

Первое время Лекси часто плакала, ощущая тяжкий груз ответственности, ведь у Эммы Розы не было отца. Способна ли она, не имевшая даже кредитной карточки и никогда не работавшая на одном месте дольше нескольких месяцев, быть матерью?

Как мог Эммет так внезапно погибнуть?

Впрочем, неизвестно, проявились ли бы у него отцовские чувства. Кто знает?

«Вот я же выросла. Возможно, он тоже повзрослел бы со временем».