Все краски ночи - Линда Ховард (2009)

– Почему бы тебе не прилечь сегодня пораньше? – предложила Шейла таким тоном, что предложение ее прозвучало скорее как приказ. – Я могу сама уложить мальчиков.

Кейт удивила ее, да и сама удивилась, сразу же согласившись.

– Меня ноги не держат. Кстати, когда ты будешь их укладывать, почему бы тебе не затронуть тему путешествия? Они ни разу в жизни никуда от меня не уезжали, так что могут и воспротивиться.

– Предоставь это мне, – самоуверенно заявила Шейла. – Они на все сто поверят, что дом их Мими лучше, чем Диснейленд.

– Мальчики не были ни у тебя, ни в Диснейленде, так что они могут и не понять сравнения.

– Не придирайся к словам. Утром они начнут умолять тебя отпустить их со мной. Это если ты уверена в том, что хочешь, чтобы они уехали. Мне все еще кажется, что ты должна подумать до завтра.

– Конечно, я уверена в том, что они должны ехать с тобой, – сказала Кейт. – Я хочу, чтобы моим детям ничто не угрожало, а сейчас у меня такой уверенности нет. Возможно, я преувеличиваю опасность, но я так чувствую и ничего с этим поделать не могу.

Шейла обняла дочь.

– Понимаю. Но не стану на тебя обижаться, если ты утром передумаешь. Сильно не стану.

– О, спасибо. Ты меня так успокоила, – сказала Кейт и засмеялась. Она обняла мальчиков, поцеловала их и пожелала спокойной ночи. Мальчики ничего не имели против того, что сегодня купать их и читать сказку на ночь будет бабушка. Возбуждение сегодняшнего дня сказалось и на них, они уже зевали и терли глаза.

Кейт почистила зубы, приняла душ и без сил повалилась на кровать. Она очень устала, но мозг не хотел успокаиваться: мысли скакали, как сумасшедшие белки с ветки на ветку, с одного предмета на другой. События сегодняшнего дня яркими картинками вспыхивали перед глазами: белое лицо Нины, выражение серо-голубых глаз Келвина, когда он держал под прицелом Меллора. Тогда она не заметила, но сейчас, вновь и вновь проигрывая в памяти эту картину, воочию увидела едва заметное движение пальца на спусковом крючке. Келвин действительно собирался выстрелить.

Должно быть, и Меллор заметил это движение и именно поэтому поступил так, как предложил Келвин. Кейт поежилась. Ей внезапно стало холодно, она свернулась калачиком на кровати, поджав под себя ноги. Она часто мерзла по ночам, и не всегда потому, что ночью резко падала температура, скорее это была реакция на одиночество. Одиночество, которое она особенно остро ощущала с наступлением темноты. Сегодня она ежилась под одеялом в компании страха, страха за своих детей, страха насилия, и от этой леденящей компании ей становилось еще холоднее.

Подсознание услужливо подсовывало ей картинки. Этот взгляд Келвина. Она знала мистера Харриса три года, но у нее было ощущение, что она увидела, впервые по-настоящему увидела, его только сегодня. Сегодня она многое узнала о своих соседях, оценила их с новой стороны, но если в отношении всех прочих жителей Трейл-Стоп она испытала то, что, наверное, испытывает человек со слабым зрением после успешной операции на сетчатке, когда картинка становится ярче, четче, наполняется новыми нюансами, то в отношении Келвина все было совсем не так. Ее восприятие Келвина не просто отчасти изменилось, оно кардинально перевернулось.

Теперь, глядя на него, она никогда больше не увидит в нем болезненно стеснительного, добросердечного мастерового.

И, хуже того, у нее было ощущение, что перемена в ее восприятии даже глубже, чем она осознавала. Словно жизнь ее сегодня еще раз раскололась на «до» и «после». Она еще не определила, где именно находилась эта точка разлома, насколько серьезным был сдвиг фундамента, на котором базировалось ее представление о жизни. Она не знала, как реагировать, что думать, потому что не знала, стоит ли она на твердой земле или на зыбучем песке.