Трибьют - Нора Робертс (2009)

— А где еще я должна быть, когда с моей дочерью стряслась беда? Новое увлечение? — Она оценивающе оглядела Форда с головы до пят. — Я кое-что слышала о вас. Не от тебя, — добавила она, посмотрев на Силлу. — Нам нужно будет поговорить. А вы пока просто подождите вместе с Марио.

— Нет. Он не Марио, и он не будет покорно стоять в сторонке, как дрессированная комнатная собачка. Не доставляй им этого удовольствия, Форд.

— Пойду в дом и выпью кофе, — сказал он. — Хочешь, чтобы я вызвал полицию?

— Нет. Но все равно спасибо.

— Типичный южанин, и довольно мил, — заметила Дилли, когда Форд направился к дому. — Вкус у тебя улучшается.

— Я на тебя сержусь, — Силла нахмурилась и едва сдерживала гнев, — так что советую быть осторожной в выборе темы.

— Ты думаешь, мне было легко приехать сюда? Я делаю то, что должна, — Дилли вздернула подбородок — отважная мать, поддерживающая своего страдающего ребенка. Они уже поравнялись с репортерами, и на них со всех сторон сыпались вопросы, но Дилли шла сквозь них, как солдат сквозь град пуль. — Пожалуйста. Пожалуйста. — Она подняла руку и повысила голос: — Я понимаю ваш интерес и даже в какой-то степени ценю его. Я знаю, что ваши читатели и зрители волнуются, и это меня глубоко трогает. Но вы должны понять, что наша семья переживает — в очередной раз — трудные времена. И это… болезненно. Моей дочери пришлось многое пережить. Я приехала к ней, как на моем месте поступила бы любая мать.

— Дилли! Дилли! Когда вы узнали о происшествии с Силлой?

— Она позвонила мне сразу же, как только смогла. Даже становясь взрослыми, дети всегда обращаются за поддержкой к матери. Она говорила, что мне не нужно приезжать, не нужно прерывать репетиции моего шоу, не нужно вновь погружаться в печальные воспоминания, которые у меня связаны с этим домом. Но я приехала ради нее.

— Вы ни разу не были в этом доме после самоубийства Дженет Харди. Что вы чувствуете теперь?

— Я не могу об этом думать. Пока. Сейчас моя главная забота — это дочь. Потом, когда мы останемся вдвоем, я, возможно, дам волю своим чувствам, — ее голос дрогнул в точно рассчитанный момент. — Моя мать хотела бы, чтобы сейчас все силы я отдала дочери, ее внучке.

— Силла, каковы ваши планы? Вы откроете дом для публики? Ходят слухи, что вы хотите сделать здесь музей.

— Нет. Я собираюсь здесь жить. Я здесь живу, — спокойным, уверенным голосом произнесла Силла, хотя внутри у нее все кипело от ярости. — В этом доме жили несколько поколений моих предков, и Харди, и Макгоуэнов. Я реставрирую и перестраиваю его, и это будет частный дом, каким он всегда был.

— Правда ли, что вас преследуют в процессе реставрации нападения и вандализм?

— Было несколько случаев, но я бы не назвала это преследованием.

— Как вы прокомментируете утверждения, что в доме живет призрак Дженет Харди?

— Дух моей матери здесь, — Дилли опередила Силлу. — Она любила свою маленькую ферму, и я не сомневаюсь, что ее душа, ее голос, ее красота никуда не исчезли. И мы этому доказательство, — она прижала к себе Силлу. — Ее душа осталась в нас. Во мне и в моей дочери. В каком-то смысле здесь сейчас собрались все три поколения женщин по фамилии Харди. А теперь мы с дочерью пойдем в дом — ей нужно отдохнуть. Я прошу вас, как мать, не тревожить ее. Если у вас есть еще вопросы, мой муж попытается ответить на них.

Она склонила голову к Силле и медленно пошла вместе с дочерью к дому.

— Немного переборщила с материнскими чувствами, — сказала ей Силла.

— Не думаю. Что случилось с деревом?

— Каким деревом?

— Вот этим, с красными листьями. Оно ведь было больше. Гораздо больше.

— Оно было повреждено, болело и умирало. Я его заменила.

— Тут все изменилось. Было больше цветов, — голос Дилли дрожал, и Силла поняла, что теперь она не притворяется. — Мама любила цветы.