Дело не в размере - Мэг Кэбот (2008)

Я (кто бы сомневался) никогда не изучала греческий язык и поэтому не могла понять надписей на входной двери.

Разобрала только «Тау-Фи-Эпсилон». Эта надпись была сделана большими английскими буквами, а не греческими, как остальные. В отличие от ухоженной площадки перед Фишер-холлом, двор Вейверли-холла был замусорен огромным количеством пустых банок из-под пива. Стоящие перед входом вазоны с кустарником были украшены не рождественскими гирляндами, а женским бельем – самых разных фасонов и цветов: от черных кружевных поясов и белых трусиков и лифчиков от Келвина Кляйна до едва заметных стрингов.

– Надо же, – проговорила я, – просто какая-то свалка хорошего женского белья.

Купер по-прежнему был мрачнее тучи и даже не попытался выдавить из себя улыбку на мою попытку пошутить. Он придержал дверь и пропустил меня вперед.

В помещении было жарко. Мы вошли в довольно чистый вестибюль. Нас встретил седой пожилой охранник из службы безопасности колледжа, чье лицо, испещренное огромным количеством лопнувших капилляров, явно свидетельствовало, что хозяин в свободное от работы время (хотелось бы верить!) сильно увлекается виски. Когда я пока зала пропуск и сообщила, что мы пришли побеседовать с Дагом Винером из «Тау-Фи-Эпсилон», он даже не потрудился узнать, на месте ли Даг. Просто махнул рукой в сторону лифта. Проходя мимо его стола, я поняла почему. Он был очень занят просмотром сериала по одному из мониторов на столе.

Я стояла рядом с Купером в тесной кабинке лифта и молчала до самого пятого этажа. Двери открылись, и мы увидели длинный грязноватый коридор, на стене трехметровыми розовыми буквами было написано: «Толстухи, вон отсюда!»

Я уставилась на надпись, варварски испортившую стены и двери. Администрации «Тау-Фи-Эпсилон» придется требовать в конце года возмещения ущерба.

– Впечатляет, – сказала я, не отрывая взгляда от стены.

– Именно поэтому, – взорвался Купер, – я считаю, что тебе не следует принимать участия в расследовании.

– Потому что я – толстуха? – уточнила я, задетая за живое.

Купер стал еще мрачнее, хотя мне казалось, что дальше уже некуда.

– Нет, – сказал он. – Потому что эти парни, они… как животные.

– Животные, которые запросто могут отрубить голову лидера группы поддержки и сварить ее в кастрюле?

Он онемел от возмущения, и я постучала в ближайшую от лифта дверь с табличкой «Тау-Фи-Эпсилон».

Дверь распахнулась. На пороге стояла темноволосая женщина в униформе горничной – слава богу, не в той, что продается в секс-шопах на Бликер-стрит, а в нормальной, с длинными рукавами и юбкой ниже колена.

– Да? – сказала она с сильным испанским акцентом, еще более выраженным, чем у Сальмы Хаек.

Я показала ей пропуск.

– Привет. Я Хизер Уэллс, а это – мой друг Купер Картрайт. Я работаю в отделе размещения. Мне бы хотелось…

– Проходите, – равнодушно буркнула женщина, отступила в сторону и закрыла за нами дверь.

Мы оказались в просторном, хорошо освещенном холле в старинном стиле, с высокими потолками, причудливыми молдингами и паркетным полом.

– Они там. – Женщина кивнула на двустворчатую дверь справа.

– Видите ли, мы ищем одного человека, – сказала я. – Дага Винера. Не могли бы вы показать нам его комнату.

– Послушайте, – проговорила женщина без тени раздражения, – я здесь просто убираю. Откуда мне знать их по именам?

– Извините, что отвлекли вас, – вежливо сказал Купер и, подхватив меня под руку, потянул к двери.

Он еще что-то пробормотал, но я не разобрала… возможно, от того, что сердце заколотилось так громко, что заглушало все другие звуки.

Даже сквозь семь слоев одежды прикосновение Купера возбуждало меня до предела.

Ну что поделаешь… Сама знаю, что очень сентиментальна.

Громко постучав по стеклянной вставке двери, Купер крикнул:

– Всем привет!