Рикошет - Сандра Браун (2007)

Федеральное шоссе 17 Южной Каролины было плохо освещенной, узкой и опасной трассой, печально известной своими многочисленными дорожными авариями. И все же Элиза заметно расслабилась, как только Саванна осталась позади. Она подобрала ноги под себя и развернулась к нему. Он заметил, что она дрожит.

— Тебе холодно? — спросил он, не веря своим глазам.

— Включи, пожалуйста, печку.

Он включил. Хотя сам обливался потом. Она прислонилась щекой к подголовнику. Он чувствовал, что она разглядывает его профиль, но не отрывал глаз от бегущей навстречу дорожной разметки. «Дворники» отчаянно боролись с мощными струями дождя.

— У тебя ведь могут быть неприятности? — спросила она.

— У меня уже полно неприятностей. Они начались, когда я ушел из морга, зная, что это не ты.

Она долго молчала. Потом сказала:

— Они начались гораздо раньше, Дункан.

Когда он набрался смелости взглянуть на нее, она спала.

Она спала всю дорогу, даже когда он наконец затормозил. Он погасил фары и вышел. Дождь немного поутих. Посыпанная устричными раковинами дорога заскрипела под его шагами. Когда он открыл дверцу с ее стороны, Элиза встрепенулась.

— Приехали.

Она выпрямилась и заморгала:

— Куда?

— Я вымокну.

— Ой. Прости. — Она неуклюже вылезла, мешали наручники. — Чей это дом?

— Принадлежал моей бабушке.

Небольшой дом стоял на сваях, чтобы не затопило. Он помог Элизе подняться по деревянным ступеням.

— Осторожно, они скользкие.

Достал ключ из-под цветочного горшка, где он всегда хранился, открыл дверь и придержал, чтобы Элиза смогла войти.

— Когда бабушка умерла, он перешел к моей маме, — сказал Дункан. — Но мама однажды чуть не утонула, когда была маленькой, и теперь боится воды, если ее набирается больше, чем ванна. Иногда папа приезжает порыбачить. Я могу бывать здесь, когда вздумается, но делаю это редко.

— Почему? Он замечательный.

— В темноте. А днем ты увидишь рассохшееся дерево, облупившуюся краску, ржавые петли. Он стоит почти на воде, так что следить за ним — целое дело.

Когда он зажег настольную лампу, Элиза с улыбкой смотрела на него:

— Ты любишь этот дом.

Ее тихая проницательная улыбка, тон голоса придали моменту какую-то нежную интимность. А сейчас было совершенно неподходящее время для нежностей.

— Я часто проводил здесь лето, — отрезал он.

Она подошла к ближайшему окну, раздвинула занавески и выглянула.

— Где мы?

— Леди-Айленд. Вон там Бофорт.

Большая часть находившегося по ту сторону города была погружена в темноту, только несколько огней мигали сквозь дождь, отражаясь в неровной поверхности канала, отделявшего город от острова.

Она отвернулась от окна и принялась разглядывать комнату.

— Он маленький, — сказал он чуть враждебнее, чем хотел. Он вспоминал особняк, в котором она жила с Като Лэрдом. — Кухня, — указал он. От жилой части ее отделяла только перегородка из мебели. — Там пусто. Я съезжу за едой завтра. Спальня. Ванная там.

Она подошла к двери в спальню и заглянула. Повернулась и указала на пианино. В такой маленькой комнате оно казалось огромным и важным.

— Бабушкино?

— Она любила играть. То, что у меня дома в городе, тоже принадлежало ей.

— А ты играешь?

Он услышал, как отвечает «иногда», и вдруг понял, что впервые признался в этом публично.

Она посмотрела на него, потом спросила:

— Кто-нибудь будет тебя здесь искать? Он покачал головой.

— Даже детектив Боуэн? Он снова покачал головой.

— Ты кого-нибудь приводил сюда?

Никого. Но он не хотел, чтобы она об этом знала. Она и так уже узнала о нем много личного, что в данных обстоятельствах было излишним.

Чтобы дать ей и себе это понять, он выдернул из розетки телефонный провод чуть более энергично, чем следовало. Затем обмотал провод вокруг телефона.

— У тебя есть мобильный?