Сердце дракона - Лана Каминская (2021)

– Скоро завалит. Таракан обстоятельно к делу подходит. Круги описывает, почву готовит. Тут у него особый интерес, не на один раз.

– Какой ещё интерес? – пробасил четвёртый стражник, до сих пор крепко храпевший на лавке у противоположной стены.

Лениво потянувшись, он громко зевнул, почесал щетинистый подбородок и добавил:

– Дуон ей в отцы годится. У них поди и разницы-то лет двадцать, а то и все двадцать пять... Вот и оберегает девчонку, заботится, дочь в ней видит.

– Ну-ну, – проворчал Хейм, опустился на обшарпанную скамейку, взял с пола измазанную в ваксе тряпку и начал начищать сапоги, одновременно бубня под нос. – Дуону уж за сорок перевалило, а ни хозяйку, ни детей так и не завел. Оно не удивительно, кто на такого позарится? Лоску в нем нет, молодецкого пыла тоже, только усы остались, и те пивом пропахли. А ты, Брасс, всё в сказки веришь да в людскую доброту и непорочность.

– Зуб дам за свои слова.

– Зуба мне твоего не надо, но вот проучить тебя не откажусь. – Хейм выпрямился и постучал каблуком сапога о пол, любуясь своей работой. – Давай, кто из нас двоих прав окажется, тот просит, чего захочет. Если я продую, то хоть весь рот тебе отдам, благо у меня там одна гниль да воняет отменно.

И в доказательство Хейм широко разинул рот, из которого потянуло многолетней несвежестью.

– Ха! Думаешь, на попятную пойду? Да ни в жизнь! Давай, тощий, разбивай, – кинул Брасс в сторону третьего стража, волей судьбы ставшего свидетелем пари. – А теперь и на пост можно, – голосом, из которого ещё не до конца ушел сон, пробасил Брасс, как только было ударено по рукам.

Натянув сапоги и накинув дождевик, он загрохотал в направлении входной двери. Замок лязгнул, дверь открылась и тут же громко захлопнулась. Оставалось лишь слушать удаляющийся топот.

– Выиграешь хоть? – поинтересовался у Хейма товарищ по смене, которого назвали тощим.

– А то, – присвистнул Хейм, заканчивая начищать второй сапог, – уж я знаю, за что ручаюсь.

– Как эта девка вообще пролезла в казармы?

– А ты будто не слыхал?

– Знаю только, что она уже месяц тут ошивается. Все слуги живут в бараке по ту сторону стены, а она с нами.

– Точно. Месяц. Из Ланимора она. Знакомо?

– Рыбное место. Чешуей и солью отменно воняет.

– И потрохами.

– Коль так воняет, то пусть и спит там, где ей положено, а не среди стражи.

– Ты так таракану скажи, – многозначительно ухмыльнулся Хейм. – Прошлым полнолуньем эта девчонка в ворота постучалась – я как раз зашел на смену. Стала сразу наседать и проситься к Швидоу, но я быстро её успокоил. Отправил бы назад к бабкам, мамкам, тряпкам, да тут из-за угла усач выныривает. Как вытаращится на неё, прям вспотел весь. Потом увёл к себе и долго не отпускал. А после сделал казарменной служкой, но по-хитрому сделал – поселил в казармах вместо барака, чтобы всегда видеть да щипать, когда душе будет угодно.

Выплеснув на своего товарища всё, что когда-либо знал или придумал, Хейм поднял голову и прислушался.

– Сигнал на смену. Пора.

Тощий собеседник разочарованно оглядел стол, где так и не удалось возобновить новую партию забега шестилапых, и тоже поспешил на выход. Но перед самой дверью заводил волосатыми ноздрями, втягивая тяжелый, наполненный несвежими запахами воздух. Всё смешалось в полумрачной казарме: тут отдавало и сырой землёй, смешанной с конским навозом и глиной, и ржавой сталью, и потными сапогами; тянуло прогорклым маслом и затхлой ветчиной, несвежим хлебом и отсыревшей соломой. Кинув беглый взгляд на ширму, за которой ранее пряталась Рики, тощий тяжело вздохнул и бросил:

– Жалко мне её. Сидит тут, кости морозит да кислой сыростью дышит. Всяко с усачом ей будет лучше и теплее.