Сокол и цветок - Вирджиния Хенли (1995)

Потом Джезмин протянула руки вперед и поманила кого-то. Фолкон проснулся словно от толчка. Что потревожило его? Он прислушался. Все тихо. Однако что-то мешало повернуться на другой бок и заснуть, словно его позвали. Ночь была тихой и теплой, и эта сказочная красота позвала его. Натянув лосины, он сонно потянулся, чтобы стряхнуть остатки сна, словно ночной хищник, прокрался к стенам и неожиданно остановился как вкопанный, не веря своим глаза: неужели это силуэт Джезмин обрисован на фоне тяжелых камней?

Фолкон огромными шагами поспешил навстречу видению, уверенный, что ни одна женщина в мире не может обладать волосами цвета лунных лучей.

Оказавшись совсем рядом с обнаженной фигуркой, просвечивающей сквозь клочок черного шелка, он остановился и спросил:

– Джесси... как ты попала сюда?

– Прилетела на крыльях ночи, – прошептала она в ответ, усиливая волшебство этой необыкновенной встречи.

Голос Фолкона прозвучал словно ласка: – Не стану спрашивать, как или почему, достаточно того, что ты здесь.

Он хотел подойти еше ближе, но Джезмин отступила назад, в тень, и исчезла, оставив за собой лишь звон серебристого смеха в тихом ночном воздухе, зная, что он последует за ней, пройдет через огонь и воду, притягиваемый магнитом ее великолепного тела. Но тут у Фолкона были все преимущества: он сам построил замок, и кроме того, загорелый дочерна, в темных лосинах, был почти невидим. Джезмин же не позаботилась скрыть волосы, так что скорый конец игры был неизбежен. Фолкон настиг жену, когда она пересекала лужайку, и схватил на руки.

– Гонялся за мной, пока я не позволила поймать себя, – поддразнила она.

– Верно. Ты маленькая распутная плутовка, Джезмин де Берг, кому еще придет в голову бегать голой по ночам? Я-то думал, что избавил тебя от излишней скромности, а сейчас понял, что у тебя вовек не бывало никакой скромности! В душе ты настоящая язычница.

Он начал целовать ее шею, губы прожигали огненную тропинку за ушком, зубы прихватили мочку, чуть прикусили.

– Я ведьма, – просто ответила Джезмин.

– Нет, ведьма – мерзкое слово. Волшебница. Моя волшебница. Прошлой ночью на воду опустились цапли и лебеди. Я хотел любоваться ими вместе с тобой. Так сильно хотелось, чтобы ты пришла...

Фолкон поставил Джезмин на траву, нежную и густую, как бархат, поднес ее руки к губам.

– Последнее время ты бесстыдно мной пренебрегал. Я пришла, потому что больше не могла жить без твоей любви.

Требовательные, восхитительно горячие губы Фолкона нашли ее рот.

– Я люблю тебя, – клялся он между поцелуями.– Обожаю тебя, поклоняюсь, боготворю, – Джезмин счастливо вздохнула.– Ляг со мной под звездами, —умолял Фолкон.

Она растянулась на изумрудно-зеленой траве и неотрывно наблюдала, как Фолкон раздевается. Оставшись обнаженным, он подошел к ней. Тела их разделяла лишь прозрачная черная ткань, еще больше возбуждавшая желание. Какое чувственное ощущение – ласкать ее мягкие груди через тонкий шелк, пока они не набухнут и не затвердеют в его ладонях. Фолкон затаил дыхание, когда его удлинившийся отросток коснулся скользкой материи, и лег на жену, прижавшись к ней всем телом.

– Джесси... моя любовь вечна и нетленна...

– Не твоя – наша любовь... наша, милый...

Джезмин льнула к мужу, словно он был единственным источником ее жизненной мощи, дающим вечную молодость и красоту. Она давала ему столько страсти и нежности, что томилась по ответной страсти, наполнявшей пересыхающий источник, нуждалась в могучем неутомимом корне мужской силы, дарившем счастье завершенности и удовлетворения, жизнь и любовь. Радость обладания друг другом бьша так напряженно-остра, что скорее напоминала боль.

Потом она долго молча лежала в объятиях Фолкона под ночным небом. Оба смотрели, как падают звезды, и загадывали желания.