Сокол и цветок - Вирджиния Хенли (1995)

Джезмин осушила кубок, и Джон сделал то же самое. Потом взял ее за руку, помог забраться в лохань; огромный возбужденный отросток коснулся ее бедра. Джон опустился в душистую воду, посадил Джезмин себе на колени.

– Черт возьми, слишком горячо, у меня все опустилось, – выругался он.

Джезмин никогда еще не была так счастлива. Ноги ее мгновенно ослабели от облегчения. Болиголов подействовал; хоть бы Господь помог подольше удержать Джона в этом состоянии!

Он резвился с ней в воде, предпринимал все возможное, чтобы вновь возбудиться, но его член оставался мягким. Джезмин изо всех сил старалась не выказать отвращения, когда маленькие пухлые руки Джона осыпали ее непристойными ласками. Вода помогла согреться, ее кожа светилась розовым цветом, но внутри Джезмин оставалась холоднее льда, душа словно замерла от ужаса. Джон решил выйти из лохани, считая, что излишнее тепло повергло его в столь жалкое состояние. Он взял сосуд с вином, наполнил свой кубок и приказал Джезмин надеть атласную сорочку и лечь в постель. Она молча подчинилась, и Джон, положив ее на себя, стал бесстыдно тереться об нее жирным волосатым животом. Блестящая ткань, скользившая по их обнаженной плоти, пробудила бы и мертвого.

Джезмин закрыла глаза, заставляя мысли отделиться от тела. В горле стоял тошнотный ком, и она, словно в бреду, спросила себя, что он сделает, если ее сейчас вырвет прямо на простыни.

Желание по-прежнему сжигало Джона, но он так и не смог овладеть этой женщиной и с каждой минутой все больше злился и раздражался. Он встал, налил еще вина и удвоил усилия, требуя, чтобы Джезмин целовала и возбуждала его. У нее хватило дерзости предположить, что причина бессилия короля кроется в том, что он прекрасно понимает несправедливость и беззаконие своего поступка. Но Джон заставил ее замолчать, безжалостно стиснув груди, так что Джезмин застонала от боли. Но в голове короля уже гвоздем засела неотвязная мысль. Должно быть, у него ничего не выходит, потому что эта дрянь выглядит такой чистой и невинной, настоящим ангелом. Он потянулся к кувшину с вином, стал жадно пить, не позаботившись наполнить кубок.

– Я должен уничтожить твою дурацкую святость. Притворяешься, разыгрываешь Святую Деву! Все это маска! На самом деле ты горячее любой суки в течке! Завтра ночью я заставлю тебя молить о ласке! Привяжу к кровати и возьму твою девственность!

– Но я не девственница, – встревоженно прошептала Джезмин.

Рука Джона поползла к ее ягодицам, палец проник в расщелину.

– Есть одно местечко, где ты еще девственна. Ни один мужчина не был там до меня, – объявил он, вжимая палец в крохотное отверстие.

Наконец лихорадочные усилия и чрезмерное количество выпитого возымели свое действие, и Джон уснул. Джезмин тоже устала, но и подумать не могла о том, чтобы уснуть. Несколько мгновений ее продолжало трясти от отвращения, но потом она заставила себя потихоньку выскользнуть из постели. По коже ползали мурашки, словно в постели было полно червей. Неужели она никогда больше не почувствует себя чистой? Все же Джезмин вынудила себя стряхнуть ужас этой ночи и, словно призрак, растворилась во тьме, материализовавшись только в восточном крыле, перед дверью комнаты Эстеллы.

Глава 42

– Мой Бог! Дитя, что он сделал с тобой?! Джезмин устало тряхнула головой.

– По крайней мере, не овладел. Я подлила ему настоя болиголова. Нужно бежать, бабушка. Это гораздо омерзительнее, чем я предполагала, а следующая ночь будет еще хуже. Я попросила Мэрфи держать наготове лошадей. Сейчас ничего не сделаешь, но как только Джон проснется, немедленно погонится за нами. В полдень начнется прилив. Мы пересечем пески в последнюю минуту. Потом все зальет водой, и погоня вернется ни с чем. Узнай поточнее, где Мэрфи держит коней. Я должна вернуться. Не хочу, чтобы он знал, что я вообще покидала спальню.