Глаза цвета неба - Элли Комаровская (2021)

— Вот, как ты пряталась, — усмехается Ногай. Рука его тянется к девушке, он касается пальцами ее горячей гладкой кожи.

Девушка закрывает глаза, вздох, хан ощущает ее дрожь.

Как же давно ему хотелось это сделать! Он наклоняется, целует ее шею. Его рука скользит по ее плечу, за спину, он ищет узел — находит.

Умелыми пальцами развязывает, ощущая снова ее трепет и вздох. Военачальник разматывает медленно полотнище со столь вожделенного им тела, ткань падает вниз, к рубашке, высвобождая налитую девичью грудь.

Тут уж терпение сдает у военачальника, прижимает крепко к себе он прекрасную деву, едва ли не оставляя на коже ожоги от поцелуев, руки его скользят без разбора по женскому телу.

Девушка хватается руками за воротник его халата, изгибается, стонет. Тянет ордынец с ее бедер походные серые штаны. Вот она вся перед ним, только его.

Руки девы обнимают, стягивают халат с хана. Горячие тела их соприкасаются.

Ногай находит, сжимает ее упругую большую грудь и валит девушку он на топчан. Еще миг, и овладеет он ею, такой желанной… Но настигает его тьма, и Ногай-ага просыпается в горячем поту. Наваждение…

Такие сны вызывали в его сердце небывалую доселе тоску. Он злился на себя за эту слабость.

После такого жаркого, безумного сна приказывает он седлать коня и скачет по степи долго-долго, пока не заалеет небо.

Как в детстве, еще мальчишкой, любил он на полном скаку отклониться на круп коня, раскинуть руки и почувствовать себя вольной птицей.

И смотреть в небо, бескрайнее, бесконечное, как степь. В такие минуты ощущал он покой и легкость.

Но и здесь ждал его подвох — алый цвет сменялся вскоре на ярко-голубой. Бескрайнее синее небо напоминало ему ее глаза. Настя…

Часть I

Глава 1

Рвется небо о серый шпиль,

Ветер гонит седую пыль.

Триста долгих тоскливых лет

Над степями кипит ковыль.

Триста лет, пыль веков госпожа,

Я живу эту боль сторожа.

И в тумане столетий ваши глаза —

Как смертельная вспышка ножа.

(Альвар)

Совсем незаметно пришла в Орду осень. В морозном утреннем воздухе уже явственно ощущались пряные запахи степи. Главнокомандующий нового великого хана, стоя на возвышении, следил за тренировкой лучников. Где-то вдали слышались удары бубна и горловая песня шамана. Тренировка шла вяло. Лучники то ли не проснулись, то ли озябли — стреляли из рук вон плохо.

Без интереса взирал Ногай на тренировку, скорей по привычке. Многое из того, что было важно, стало мелким и незначительным, поблекло. Он терзался, не было покоя его душе, не ощущал он себя цельным, как раньше. Лицо же его, как всегда спокойное, не выдавало никаких эмоций.

— Крысы! Тупые ослы! Лопни ваши бараньи глаза! Вы стреляете, как бабы! — орал, надрываясь, сотник.

«Да, баба бы тут не промахнулась», — вспоминая о Насте, подумал Ногай. Улыбнулся в душе возникшему образу.

Эта дева меняла в нем то, что исконно воспитывала орда. Женщина была всегда лишь ценным приобретением, богатой наживой — изнеженное существо, созданное для удовольствий, но женщина, пренебрегающая своими интересами ради долга, рискующая собой ради земляка, не говоря уже о боевых способностях — выходила за рамки его жизненного опыта.

Если бы чувства к славянке были продиктованы только похотью, он бы справился с этим. Настя же восхищала его, проникала в сердце, терзала разум. Он набрал в грудь воздуха и тяжело вдохнул. Сотник счел это за досаду, оценку плохой работе и напустился на стрелявших еще пуще.

Ногай взял лук; стрела, выпущенная им на волю, пропела в воздухе и попала прямо в цель. Воины восторженно загалдели.

— Те, кто будут плохо сегодня стрелять, останутся без ужина! — Крикнул Ногай. Воины загудели, и занятия по стрельбе продолжились с новым рвением.