Пророк - Дж. С. Андрижески (2021)

Ей нравилось иметь свою комнату рядом с нашей. Ей особенно нравилось иметь дверь между нашими комнатами, в которую она бесконечно стучала, если мы ещё не отпирали её к тому времени, когда Лили просыпалась. Она также несколько раз стучала посреди ночи, просясь поспать в нашей кровати. Даже учитывая, как сильно мы с Ревиком отвлекались на наш свет, Лили всё равно умудрялась проводить в нашей комнате столько же времени, сколько в своей, если не больше.

Теперь она также вместе с нами выходила в столовую на все приёмы пищи, и взрослые видящие на корабле постоянно ворковали над ней — включая её дядю Врега, который хуже всех баловал её и абсолютно во всём потакал.

Не то чтобы остальные вели себя намного лучше.

Даже Балидор, казалось, был физически не в состоянии отказать ей.

Джон чуточку лучше умел диктовать границы. Как и Чандрэ, хотя я видела, что она тоже украдкой таскала Лили мороженое. Я ни капельки не постыдилась отчитать её прямо перед моей дочерью, которая, как я невольно заметила, вообще не раскаивалась.

А ещё Лили поднималась со мной всякий раз, когда я выходила на палубу.

Однажды Ревик взял её полетать на борту одного из винтовых самолётов. Я застряла на совещании и не смогла отправиться с ними, но всю ночь потом слушала о полёте, о том, как экипаж устроил для неё экскурсию по всем истребителям и вертолётам, закреплённым на палубе, и ей даже разрешили надеть гигантские шумоподавляющие наушники, которые носили сотрудники, работающие на палубе.

Так что да, Ревик вёл себя не лучше остальных.

Да и я тоже, если так подумать.

Джон и Врег пошли с нами, чтобы познакомить Лили с человеческой школой на следующий день после того, как её вывели из резервуара. С тех пор она беспрестанно рассказывала мне и Ревику о своих новых друзьях. Больше всего она рассказывала о малыше-видящем, который ходил вместе с ней на уроки — азиатском мальчике по имени Буури, который, по утверждению Лили, имел глаза «совсем как у дяди Врега» — я так поняла, что они близки к чёрному обсидиановому цвету глаз мужа моего брата.

Она также утверждала, что Буури знал больше языков, чем она, и это заявление очень походило на упрёк. Вскоре выяснилось, что Лили почему-то решила, что её недостаточное знание языков — это целиком и полностью вина Ревика.

Полагаю, в мире Лили это имело смысл, поскольку Ревик переключался с одного языка на другой намного чаще, чем я, и во многих случаях даже не замечал этого.

И всё же я немного посмеялась.

Несмотря на относительные преимущества того, что Лили свалила вину за свои пробелы в знаниях на Ревика, она потребовала, чтобы он учил её китайскому, русскому и испанскому одновременно. Я точно не знаю, почему она выбрала эти три языка, но выбор оказался неплохим, и Ревик бегло говорил на всех трёх, так что мы не стали спорить.

Однако Ревик не стал брать всё обучение на себя и делил учебные часы с репетиторами, поскольку в последнее время мы часто пропадали на планировочных сессиях, даже когда она не занималась в школе.

Лили согласилась на это, пусть и неохотно.

Через несколько дней она заявила, что хочет учить ещё и вьетнамский.

Полагаю, это имело отношения к её бабушке, и потому меня это раздражало. Кали предложила учить её после нашего отъезда в Дубай, и я поблагодарила её за это… хотя, боюсь, не очень вежливо.

Даже если не считать отъезда Лили, авианосец потихоньку расформировывался.

Мы уже решили, что продолжим использовать его для операционных целей в Дубае, но оставим лишь военную команду. И то я приказала им свести количество людей к минимуму, как только они переместят резервуары и другие крупные объекты. Что-то не самое необходимое они уже перевозили на небольших кораблях; всё это ускорилось, как только мы добрались до перевалочного пункта нашего путешествия.

Теперь, когда мы были готовы отправиться в дальнейший путь, отсчёт времени начался по-настоящему.