Берег мечты - Виктория Гиррейру (2004)

Снилась Феликсу Геррейру и золотозубая цыганка в кольцах и ожерельях, смуглое лицо её освещали красноватые отсветы костра. Загадочная цыганка. Откуда взялась она в ту ночь, когда они с Адмой спешили на причал, чтобы навсегда ускользнуть от преследователей, спрятавшись в родной Бразилии, где Феликс не был уже десять лет? Цыганка остановила Феликса и сказала, что он будет королём. Он, и никто другой. Ему будет принадлежать империя. Феликс удивился, но не слишком. Он давно уже чувствовал себя королём. Удивило его, что ещё кто-то может знать об этом.

Правда, цыганка сказала, что он может потерять империю, если явится настоящий наследник, и брюхом вверх, всплывёт рыба. Про рыбу и наследника Феликс тут же забыл, а про империю запомнил.

Сон с цыганкой сулил ему успех, и Феликс любил, когда она ему снилась.

Снилось Феликсу и их с Адмой прибытие в Бразилию. Когда он впервые увидел замок Бартоломеу в мавританском стиле с минаретами, то был потрясён. О том, что брат-близнец преуспел, он знал, но чтобы настолько!… Теперь Феликс воочию убедился, что Бартоломеу создал собственную маленькую империю в их южном далёком краю. У брата хватило ума и смекалки на то, чтобы не прозябать в нищете, а нажить богатство и прибрать к рукам власть.

Феликс уже не спал, он погрузился в воспоминания. Нитка воспоминаний разматывалась, и Феликс не без удовольствия следовал за ней, потому что это был путь побед, а не поражений.

Бартоломеу не слишком обрадовался их приезду. Надо было видеть выражение его лица, когда они появились перед ним! Он не захотел их принять, несмотря на то, что Феликс сделал Адме накладной живот и выдал её за беременную. Чего только не наговорил ему тогда Феликс, чтобы его смягчить. И про глубочайшее раскаяние, и про братскую любовь, и про ночи без сна в мыслях о родном доме, детстве, родителях, любимой Бразилии, и, само собой разумеется, об их безвыходном положении. Он просил не отказать им в крове и куске хлеба. Словом, разыгрывал притчу о блудном сыне. Брат, в конце концов, смягчился. Как ни злился он на Феликса, отказать не смог, и Феликс с Адмой переступили порог его дома.

Феликс вспомнил, как болезненно подействовала на него роскошь, царившая в жилище брата, когда он впервые вошёл в него. Настоящие королевские покои, но они с Адмой были в них временными и нежеланными жильцами. Феликс ничем не обнаружил своего желания стать хозяином, хотя в ушах у него звучал голос цыганки, обещавшей ему королевство. Чтобы осмотреться, понять, что к чему, Феликс взялся помогать брату, стараясь расположить его к себе. Дело пошло бы на лад, но тут как на грех Бартоломеу открыл обман Феликса, узнал, что Адма вовсе не беременна. Негодование и презрение Бартоломеу трудно описать. Он дал им две недели сроку на поиск нового жилья и прибавил, что в дальнейшем никогда и ничего не желает слышать о них обоих. Вышел, и в самом деле больше не сказал им ни одного слова.

Феликс понял, что игра проиграна. Они с Адмой сами загнали себя в тупик, и помощи ждать было неоткуда. Положение стало безнадёжным. Найти место в империи, поссорившись с императором, не представлялось возможным. А начинать всё с нуля на новом месте… У них было слишком мало денег, чтобы рассчитывать на успех. В тот миг Феликс пожалел, что они вернули футляр с изумрудным ожерельем, которое Адма нашла на пароходе. Как оказалось, оно принадлежало сеньоре Проэнса де Ассунсон, той самой, которая теперь так бедствовала, растранжирив все свои богатства, и на чью помощь он рассчитывал. Тогда они возвращались из Европы на одном пароходе. Интересно, помнит ли она этот благородный поступок? А ведь, продав изумруды, они могли бы попытаться начать новую жизнь. Но Феликс настоял на том, чтобы их вернуть. Ему показалось, что это недурной предлог, чтобы завести дружбу с местной аристократией! Но в друзья их не приняли…