Мы поздоровались. Манеры «воротилы» остались прежними, но были не так заметны на фоне озера, неба и огромных деревьев по ту сторону сада. Возможно, людям вроде Джеффри Андерхилла нужно помещение и компания – обстановка их собственных джунглей. Но тут я заметила, что ошиблась. Это была все та же высокооктановая личность, но под маской властности, так сказать, скрывался обыкновенный обеспокоенный отец. Его манеры были непринужденны, учтивы и отточены, как и раньше, никаких признаков озабоченности, но седьмым чувством Эшли, усиленным еще кое-каким знанием, я увидела председателя совета директоров, готовящегося представить совету неприятный отчет. «Кэти, – подумала я, и сердце забилось немного чаще, – он хочет поговорить со мной о Кэти». Я заметила, что избегаю смотреть ему в лицо, будто это я в чем-то виновата, а не мои троюродные братья и его дочь. Пригласив мистера Андерхилла зайти, я отметила, и мне это показалось забавным, что этот председатель совета директоров вполне справляется с ролью. В данном случае он принял ее неосознанно, и я надеялась, что для меня он откажется от нее.

Мистер Андерхилл уселся в кресло, словно в его распоряжении была вечность и ни одна забота мира не омрачала его ум. Он отказался от предложенного чая, отмахнулся от моих извинений, что нету джина, и без промедления открыл заседание:

– Мне нужно поговорить с вами, мисс Эшли. Моя дочь рассказала мне нечто такое, что меня очень встревожило.

Я издала неопределенный звук, означавший легкий интерес, но умные темные глаза всего миллисекунду рассматривали меня, а потом брови сдвинулись – мистер Андерхилл зафиксировал, что я уже знаю, что он собирается мне рассказать.

И тем не менее рассказал. Это было то же самое, что я уже слышала от Джеймса, но теперь в версии Кэти. Эмори – выступал в роли Эмори Джеймс – убедил девушку, что все в поместье по закону принадлежит им, их семейству, и «сестрица Бриони», когда узнает, не будет возражать, если они изымут и продадут некоторые вещицы, не дожидаясь окончания долгой процедуры передачи наследства. Кэти, очевидно, совершенно не имела представления, что по закону до оценки все имущество должно оставаться в неприкосновенности, а близнецы сказали ей, что я если и не помолвлена формально с Джеймсом, то об этом остается только объявить, и поэтому тоже заинтересованная сторона. И вот Кэти взяла китайскую лошадку и еще кое-какие мелочи из библиотеки, а потом – уже по собственной инициативе – ракхэмовские картины из детской. Церковь, всегда открытая, использовалась как тайник и почтовый ящик.

Мистер Андерхилл рассказал мне всю историю прямо и не смягчая выражений, как он, видимо, привык поступать в бизнесе. Факты и только факты. Остальное я могла домыслить сама. Он по-прежнему не догадывался, что близнецы пользуются своим сходством, и все время говорил «Эмори», очевидно, не подозревая, что иногда это был Джеймс. Я смотрела в сторону, держа свои мысли при себе, но сама напряженно обдумывала услышанное.

Мистер Андерхилл добрался до моего возвращения из Баварии. По его словам, ночью, когда я случайно увидела «Эмори» в церкви, тот забирал оттуда картины, которые взяла из детской Кэти. Их прятали в старой кладовке, скрытой от чужих глаз шкафом, где певчие хранили свои вещи. На следующий же день я обнаружила пропажу, и последовали мои расспросы.

– Мы с женой сразу догадались, что Кэти имеет к этому отношение, но, конечно, нужно было сначала поговорить с ней самой, прежде чем что-то сообщать вам.

– Разумеется. – Наверное, у меня был удивленный вид. – Но как вы догадались? Она что-то говорила?

Мистер Андерхилл, развалясь в кресле, глядел на листву и небо за окном, явно размышляя о погоде и перспективах на завтрашнюю рыбалку. Но вот он повернул голову, и я встретила взгляд глубоко встревоженного человека.

– Буду с вами откровенен, мисс Эшли. Мы догадались, что тут могла быть причастна наша дочь, потому что уже сталкивались с подобными проблемами раньше.