Не трогай кошку - Мэри Стюарт (2007)

Покоя не давали страх и страстная любовь.

Я стойко билась еще минут двадцать, потом захлопнула книгу. Конечно, можно подождать. Немыслимо за ночь все это прочесть, а если завтра я поеду в Лондон, то возьму книгу с собой и покажу кому-нибудь из Кристи, кто сможет оценить ее. Для приличия надо бы сначала показать ее Лесли Оукеру, но он, конечно, поймет.

Я отложила книгу в сторону и взяла «Нового Ромео» Уильяма Эшли. И снова из центра лабиринта на экслибрисе на меня зарычала и заскребла когтями дикая кошка. Карта? Определенно карта. Ну и что? Я перевернула титульный лист и пробежала пальцем по содержанию:

Горный леопард.

Лабиринт.

Прощание Коридона.

Плач Минотавра.

Что за дворец здесь был?

Любовник покидает свою возлюбленную.

Любовник возвращается.

И так далее.

Что ж, эти стихи не могут быть хуже творений Артура Брука, и, по крайней мере, у них то преимущество, что они гораздо короче. Я перевернула страницу.

«Горный леопард».

Охотник думал ли в низинах этих

Найти владыку солнечных высот?

Он молча здесь лежит, и, не заметив

Его пятнистой шкуры, всяк пройдет

Спокойно мимо. Но смотрите: вот

Сам Бахус, бог вина, пришел сюда

С корзиной, полной сладострастных ягод,

За ним меньшие боги...

Кажется, опять римляне. Вероятно, обычный классический образ, подумала я. Но вот и кошка, которую я ищу...

Тот дикий леопард, в наш поздний век

С высот Шотландских он вернулся снова.

Ты привела его. Он заключен в оковы

Цветов Венеры, укрощен тобой,

Моя любовь, и нрав умерил свой.

На страницу упала тень. Я вздрогнула, но это был всего лишь Роб. Он стоял у окна. Дрозд даже не прервал своих трелей.

– Я думал, ты осторожнее. Сидеть здесь у открытого окна и так углубиться в книгу, что даже не услышать меня!

– Да ведь еще рано. Я не думала... То есть я думала о том, что ты сказал вчера.

– Да, так и есть. Я просто пришел проверить, все ли у тебя заперто.

Я закрыла книгу и поставила к остальным, делая много лишних движений, чтобы скрыть свое замешательство и стыд за троюродных братьев.

– Ты слишком серьезно все воспринял.

– А ты?

Ответа не последовало. Я встала.

– Ладно, я закрою окно. Ты зайдешь?

– На минутку.

Я закрыла раму и задернула занавески. Роб что-то сказал своему колли, потом я услышала шарканье ботинок по коврику, и Роб вошел, немного смущенный.

– Извини за обувь, но я, кажется, хорошо вытер ноги. Я закрыл теплицы и шел через сад.

– Хочешь кофе?

– Не откажусь.

Пока я ходила на кухню, он взял «Ромеуса и Джульетту».

– Что это?

– Забыла тебе сказать. Это папа, наверное, и имел в виду, когда говорил «Ручей Уильяма». Видишь? Эта поэма написана типом по фамилии Брук. Издание страшно редкое, и, очевидно, папа узнал, насколько ценная эта книга.

– Хм... – Роб повертел в руках томик и взвесил на руке, словно вес мог что-то сказать о стоимости. – Может быть, и так, но вряд ли его это занимало в тот момент. Что он еще сказал? Что-то о бумаге или письме в нем?

– Там ничего нет. Я посмотрела. Я попробовала почитать ее, чтобы выяснить, нет ли в тексте чего-нибудь такого, что дало бы нить, но книга практически нечитабельная.

– Похоже. – Он положил Брука и взял «Нового Ромео». – А эта тоже ценная?

– Нет. Это стихи самого Уильяма Эшли. Они не намного лучше, чем у бедняги Брука, но мне понравились картинки.

– «Что за дворец тут был?» – разобрал Роб и с озадаченным видом прочитал еще несколько строк. Прочтенные голосом Роба с мягким деревенским произношением, напыщенные стихи звучали еще хуже. Как-то искаженно, фальшиво, нелепо.