Хочу, чтобы мы были вместе - Тара Сивек (2021)

Основанный родителями лагерь Райлан не только давал безопасное и счастливое место для детей военнослужащих, независимо от того все еще служат они, были ли ранены или убиты, но и предоставлял психологическую помощь. За все время существования было несколько человек, которые после консультации с нашими специалистами решали изменить жизнь, что порой означало расставание с супругом, как произошло у Амелии с ее мужем. И иногда подобные решения плохо воспринимались вовлеченными сторонами. Люди расстраивались, злились и искали того, кого могли бы обвинить.

Я старалась, чтобы гневные письма, телефонные звонки и сообщения не беспокоили меня, поскольку знала насколько тяжело этим мужчинам после участия в военных действиях вернуться домой и понять, что ничего уже не будет, как прежде.

Я выросла в доме, полном любви, но родители никогда не скрывали от меня ПТСР (п.п.: Посттравматическое стрессовое расстройство, «вьетнамский синдром», «афганский синдром» и т. п. — тяжёлое психическое состояние, которое возникает в результате единичной или повторяющихся психотравмирующих ситуаций, как, например, участие в военных действиях, тяжёлая физическая травма, сексуальное насилие, либо угроза смерти), с которым отец сражался и продолжает сражаться каждый день. Да, он поправился, но все равно у него случались бессонные ночи и ночи, когда он просыпался, крича от ужаса.

Из-за этого я отношусь ко всем отдыхающим с личной заинтересованностью, отчего порой сложнее смириться, когда кто-то не принимает совет, который мы даем или не верит в то, что мы делаем. Но я знаю, что в итоге хорошее всегда перевесит плохое, и количество благодарственных писем намного превышает количество негативных.

Эйден всегда говорил, что это неблагодарная и угнетающая работа, и никогда не понимал, как я занимаюсь ею изо дня в день. Он шутил, что зарабатывает предостаточно денег и с радостью поделится ими со мной, чтобы я стала домохозяйкой или посвятила свою жизнь чему-то веселому, а не депрессивному.

Глазами я нахожу фоторамку на своем столе, и борюсь, чтобы держать себя под контролем и не заплакать. Пальцы начинают теребить кольцо, которое после смерти Эйдена следовало бы убрать в шкатулку с драгоценностями, но которое я ношу, потому что он его подарил. Кольцо слишком кричащее и совсем не в моем стиле, но я отказываюсь его снимать, потому что, глядя на него и прикасаясь, я чувствую себя ближе к Эйдену.

Амелия замечает направление моего взгляда, берет черную рамочку, поворачивает ее к себе и улыбается, глядя на фотографию.

- Вы, ребята, просто дети на этом фото. Сколько тебе здесь? Десять, двенадцать?

- Двенадцать, - отвечаю я, и мой голос дрожит от эмоций. – Мальчикам по пятнадцать.

Я даже не могу заставить себя произнести их имена вслух. Прошло девять месяцев, как умер Эйден. Боль притупилась, но не ушла. Она все еще здесь, прячется под кожей и готова появиться всякий раз, когда я думаю о том, что он ушел и оставил меня одну. Эйден был единственным человеком, на поддержку которого я всегда могла рассчитывать, а теперь его больше нет рядом.

- Посмотри на ухмылку Эйдена. Даже подростком он уже был таким самодовольным, - смеется Амелия.

Я смеюсь вместе с ней, так как несчетное количество раз на протяжении многих лет получала от него эту усмешку, и точно знала, что Амелия имеет в виду. Эйден всегда был чертовски уверен в себе, в своей жизни, в своем окружении, и ему было абсолютно наплевать на мнение другие. Он знал себе цену, и это единственное, что было важно. Большинство считали это проявлением высокомерия и снобизма, но тот, кто действительно знал Эйдена, понимали, что под самоуверенным видом скрывается парень с золотым сердцем, который искренне любит своих друзей и сделает для них все, что угодно.