Несгибаемый - Марина Агекян (2021)

— Я не возражаю, — проговорил он, плавно ведя ее по паркету. — Думаю, знание этого факта когда-нибудь спасёт мне жизнь.

Клэр рассмеялась.

— Вы шутите, я полагаю? Как Лунная соната может кого-то спасти?

— Ну… — Он на мгновение задумался. — Спасла же соната самого Бетховена, сделав его еще более популярным и избавив от перспективы разделить жизнь с Джульеттой Гвиччарди, которая впоследствии предпочла его другому.

Его слова так сильно потрясли Клэр, что она споткнулась и чуть было не упала, но он мягко удержал ее и продолжил медленно кружить. Так, что она позабыла обо всех присутствующих.

— Вы знаете, кому посвятил Бетховен свою сонату? — Едва вопрос сорвался с губ, как она тут же поняла, откуда он узнал об этом. — Боже, вы читали его биографию!

Он даже не думал отрицать этого.

— Не смог удержаться.

Клэр обнаружила, что снова улыбается, испытывая какое-то непонятное и пугающее удовольствие от его признания.

— Только потому, что я играла его сонату?

Он ничего не сказал, а лишь улыбнулся ей в ответ. Клэр могла бы вновь споткнуться, но на этот раз ее вел инстинкт. Вел куда-то совершенно в другое место. Туда, где она еще не встречала таких людей, как Эрик. Который не любил музыку, но разузнал об этом только потому, что это многое значило для нее. Человек, с которым ей было так приятно беседовать.

— Когда вы стали увлекаться музыкой? — спросил он, сжимая ее руку.

На этот раз Клэр даже не задумывалась над тем, что ответить. Потому что внезапно обнаружила, что хочет сказать ему правду. На свете было очень мало людей, кому она могла бы рассказать об этом. Обычно в таких случаях Клэр ловко уводила собеседника от темы разговора, но сейчас… Ей показалось неправильным уводить его от того, что на самом деле интересовало его.

— Я была маленькой, кажется, мне было семь лет, когда папа пригласил к нам домой одного известного композитора. В тот день папа разрешил мне присутствовать в гостиной, а потом наш гость сыграл на мамином фортепьяно…

— Лунную сонату?

Ее почему-то не удивило то, как легко он догадался о самом главном.

— Верно.

— И соната настолько сильно покорила вас, что вы решили вырасти, научиться играть на фортепьяно и обязательно сыграть эту сонату.

Если бы Клэр не восхищали этот момент и этот разговор, она бы испугалась его чрезмерной проницательности и догадливости. Но ее не напугали ни его слова, ни тем более взгляд ярких выразительных глаз. Потому что ей было по-прежнему тепло и хорошо рядом с ним.

— Неужели я такая предсказуемая?

Он покачал головой.

— Нет. Вы похожи на человека, который следует за своей мечтой. Причем очень решительно. И надо отдать вам должное, вы преуспели.

Клэр нахмурилась, расслышав в его словах нечто странное, тревожное, но мгновение длилось недолго, потому что вальс закончился. Они остановились. Эрик сжал ей руку, и собирался было отпустить, но, что-то заметив, хмуро посмотрел на нее.

— Что это за шрам у вас на большом пальце?

— Шрам? — Ощутив странное дежавю, Клэр взглянула на свой палец. — О, это… Это пустяки…

— Вовсе нет, потому что его появлению предшествует малоприятное событие. Как это произошло?

Клэр вдруг поняла, что ему на самом деле важно знать, как появился этот шрам.

— Это было так давно. Еще в далеком детстве. Кажется, я лазила по дереву, но не удержала равновесие и упала.

— Вам было очень больно?

— Больно? — Какие странные вещи он говорит. И таким странным голосом. И взгляд его был странным: наполненным мягкостью и пониманием. — Полагаю, что да, ведь у меня шла кровь, но рану забинтовали, и она быстро зажила.

Вероятно, такой ответ удовлетворил его, потому что Эрик медленно опустил ее руку и, положив ее длинные пальцы на свой согнутый локоть, повел Клэр к ее родителям.

— С трудом могу представить себе, что вы лазили по деревьям.

Клэр снова не сдержалась и рассмеялась.